Игра в ключи: Тишина

[Сото Соно]

Текущая тема: Тишина
Срок: до 03.03.2013

Исполнения:
_ciel_: >>
Сото Соно: >>
Лирохвост: >>
Captains G.G.B.: >>
Авербух: >>
hey Jude: >>

Немного наводящих вопросов, пожалуй. Чтоб вас расшевелить. Авось придет больше идей)
Какой тишина бывает? Откуда она берется? Куда девается и где возникает? Как ощущается? Где живет?

Напоминаю, что играть может любой желающий.
Это игра-тренировка и она не требует от участника написать связный рассказ. Можно написать всего абзац, вырванный из целой истории. Или описание. Или упомянуть указанную тему - вообще косвенно. Как захочется)

@темы: Игра в ключи

---

День обмена

[Сото Соно]

Игра в ключи продолжается!)
Текущая тема: День обмена
Срок: до 24.02.2013

Исполнения:
Captains G.G.B.: >>
Сото Соно >>

Играть может любой желающий.
Напоминаю, что эта игра-тренировка и она не требует от участника написать связный рассказ. Можно написать всего абзац, вырванный из целой истории. Или описание. Или упомянуть указанную тему - вообще косвенно. Как захочется)

@темы: Ключ-фраза, Игра в ключи

---

Путешествие налегке: призы

[tailortale]

Несмотря на то, что победителей у нас трое - приз только один.
Чтобы никому не было обидно, администрация решила заменить "Путешествие налегке" и отдать каждому из победителей одну книгу из списка ниже. Впрочем, если господа призеры договорятся между собой, кто заберет "Путешествие", то всегда пожалуйста.

Список книг

Джонатан Страуд - Амулет Самарканда
Аше Гарридо - Видимо-Невидимо
Ольга Онойко - Море Имен
С. и М. Дяченко - Одержимая
Дмитрий Глуховский - Метро 2013
Сергей Раткевич - Лекарство от смерти
Джеральд Даррел - Новый Ной
Ф. М. Достоевский - Записки из Мертвого Дома
Эрленд Лу - Наивно. Супер
Юстейн Гордер - Дочь Циркача
Туве Янсон - Лодка и Я

@темы: Пишу за книгу: 01.13

---

Путешествия налегке: итоги голосования

[Storymaker]

Спасибо всем участникам, а также проголосовавшим!

«Путешествия налегке» проходило само по себе достаточно странно: приходилось несколько раз продлевать сроки, чтобы конкурс состоялся, голосование длилось десять дней, но голосов было не так уж и много.
...на подведении итогов странности не закончились.

В конкурсе... победила дружба.

Одинаковый суммарный балл (8,8) получили три истории:
#1 Добропорядочный Шар-Алиль —  D-r Zlo
#3 Тысячеликий —  Сото Соно
#5 Спектр — автор пожелал остаться анонимным.

Господа победители, книга у нас имеется в единственном экземпляре, так что мы можем либо вручить ее кому-то одному, либо подарить всем что-нибудь другое – к примеру, хорошие блокноты.

@темы: Пишу за книгу: 01.13

---

[Storymaker]

ВНИМАНИЕ!
Голосование по конкурсу "Пишу за книгу" продлевается на девять часов: до 09:00 по мск 11 февраля.
Продление носит почти случайный характер и связано больше всего с тем, что администрации не хочется прямо сейчас подводить итоги, а хочется поспать.
Так что - если вы не успели проголосовать - у вас еще есть время до утра

@темы: Пишу за книгу: 01.13

---

Вишнёвое варенье

[Сото Соно]

Пока идет голосование в конкурсе "Пишу за книгу", самое время запустить заново "Игру в ключи"
Играть может любой желающий.

Текущая тема: Вишневое варенье
Срок: до 14.02.2013

Исполнения:
Лирохвост >>
Сото Соно >>

Напоминаю, что эта игра не требует от участника написать связный рассказ. Можно написать всего абзац, вырванный из целой истории. Или описание. Или упомянуть указанную тему - вообще косвенно.
Игра-тренировка.
Следующую тему будет назначать один из выполнивших задание участников!

@темы: Ключ-фраза, Игра в ключи

---

Голосование начинается: Путешествия налегке

[Storymaker]

Спасибо всем участникам!
Администрация приносит извинения за проблемы со сроками и неудачным выбором месяца для проведения конкурса.
Голосование продлится до 09:00 11-го февраля.

• Голосование проводится в комментариях: голосующий оценивает исполнение и идею текста, и ставит за каждый пункт от одного до десяти баллов. Развернутые отзывы приветствуются.
• Анонимные голоса не учитываются. Однако при желании автор может отвечать на отзывы анонимно (от лица гостя).
• Чтобы не раскрывать свое авторство, автор может проголосовать только за четыре работы.

#	Название текста	Голосов
#1	Добропорядочный Шар-Алиль	5
#2	Никогда не заканчивайся	6
#3	Тысячеликий	5
#4	Путешествия налегке (поэзия)	5
#5	Спектр	5
#6	Без названия (поэзия)	6

Этот пост предназначен для подсчета количества проголосовавших за каждый текст. Не баллов - именно количество проголосовавших.
Обновляться будет минимум раз в день до конца голосования.
Создан с целью попробовать помочь уравновесить голосования - наглядно показывая, где сколько проголосовавших.

<a href="http://the-neverending-story.diary.ru/?tag=4705884"><img src="http://imgs.su/tmp/2013-02-01/1359746018-851.jpg" /></a>

@темы: Пишу за книгу: 01.13

---

История #6 - Без названия

[Storymaker]

Ночь. Душная майская ночь. За дворами костры догорели. Все уснули, ты мне подаешь чехол для старой отцовской гитары.
Все найдем: и врагов, и друзей, и Ее. Говоришь, а я верю – ну как другу не верить? Идем. Вокруг майская ночь постепенно сменяется осенним дождем. Я бренчу на старой отцовской гитаре вот уж год, потом снова, и снова, и снова… ты – поешь. О как ты поешь!
Под ногами – камни, осколки, стекло. Я не вижу ничьих опасных следов. Мы идем налегке. Нам кричат в спину бури. В лица дышат морозом, волнами, огнем. Мы идем налегке… Перед нами – дороги.
Ты помнишь вельмож? Они потешно ругались. Короли обещали нам злато полей. Мы смеялись. О как ты смеялся! И шел поспешно, быстрей.
Мы смотрели как рушатся замки. И как боги своих сыновей отправляли на плахи. Мы пили за здоровье чужих матерей. Говорили с озерной колдуньей (что золото тех полей!). И она, уверен, манила к себе.

...

А потом была сотая наша весна. Мы были все так же юны и легки. Души рвались силком, души плавили нашими пальцами медь, чтоб остаться свободными – как всегда на века. Ей было немного – ну может, за двадцать. И горели топазом глаза. Я почувствовал сразу – вот она – милая, славная, немного наивная и очень красивая наша Беда.
Ты остался… ну а я… А я пошел дальше.
И вновь – поля, и вновь безраздельные ночи. Звезды светят как в мае, когда мы той ночью ушли от привычных, избитых дорог, избрали безвестные, страшные тропы. Я снова пою. Душа ожидает полет.
Под ногами – камни, осколки, следы чьих-то старых сапог. Налегке, без вещей, на прогулку… я иду. Но давит на сердце. Там, уже за лесами и, знаешь, озером, где вновь увидел Ее (Она расстроилась, что ты не пришел), за пустыми пещерами, просеками… понимаю – я так не могу.
Мне легко, ничего не набрал я. Никаких обязательств, господств, поклонений. Не нашел ни богов, ни любовь, ни врагов. Один во вселенной. Но внутри тяжело.
Становлюсь на опушке, иду на восток. Темный лес мне пристанищем ласковым станет. Слишком много я взял: и богатства речей, и клеймен, и обширность чужих восхвалений. Мы делили и были прекрасны. Один я идти налегке не смогу.

@темы: Пишу за книгу: 01.13, Пишу за книгу: все работы

---

История #5 - Спектр

[Storymaker]

6:00.
В темноте мерцают угловатые цифры.
Мне не нужно смотреть на время, чтобы знать, сколько часов прошло. Ровно шесть. Иногда мне хочется задержаться дольше, иногда - наоборот, но я придерживаюсь правила. Шести часов достаточно для того, чтобы почувствовать мир, попробовать другую жизнь на вкус. Недостаточно, чтобы заскучать, попасть в настоящие неприятности или просто привязаться.
И, разумеется, никогда не повторяться.

Я потерялся в том мире.
В первое мгновение мне пришлось закрыть глаза, чтобы сохранить сознание. Я пошатнулся, наткнулся спиной на шершавую стену и медленно по ней сполз. От земли шел жар, от стены - приятная прохлада. Чуткое обоняние ловило десятки незнакомых запахов, острых, волнующих. Дерево. Специи. Кожа. Камень. Какие-то травы. Звери. Звуки едва не оглушили меня. Лишь через несколько минут я понял, что начинаю различать отдельные слова.
В Клетке ничем не пахло. Вентиляционные системы работали идеально. Иногда я сам залезал в настройки, чтобы наполнить комнаты какими-то ароматами - цветочного луга, как утверждало меню, хвойного леса, пшеничного поля, степи или моря.
А еще единственным источником звука там оставался я один. Ныне и присно. Во веки веков.
Цветом Хейна был красный.

...

Ему принадлежали самые яркие, насыщенные краски, самые странные танцы и изощренные развлечения, самые страстные объятия и поцелуи. Бронзовая кожа красавиц. Золотые браслеты на стройных ногах. Черные волосы, неизменно заплетенные во множество кос. Одеяния - красные, коричневые, оранжевые, золотые, многослойные и легкие. Яблоки с корицей. Густое вино, чуть разбавленное водой из родника. Желтоватый дым кальяна. И все - только его.
Хейн был самим воплощением жизни.
За несколько часов я прожил будто семь сеансов без перерыва. Время еще оставалось, однако разум требовал тишины и покоя. Ноги сами понесли к меня домой - к аккуратному светлому зданию непривычного вида, больше напоминающему на храм, чем на чье-то жилище.
У калитки меня встречала Сеххет, на фоне высокой изгороди казавшаяся совсем крохой. Ее хвост обеспокоенно метался из стороны в сторону. Вечно волновалась по пустякам. Ведь не первый раз гуляю, давно пора привыкнуть. Я поднял ее и закружил, но не услышал радостного смеха, как всегда. Только одно "Опусти", негромкое и спокойное.
И мир померк. Маленькая девочка с белыми глазами просто смотрела на меня, а мне хотелось провалиться сквозь землю. Маленькая девочка с белыми глазами и косами. Любимая сестренка, опять забывшая надеть сандалии. Босая будущая жрица Меттсех. Ее лицо не выражало ничего, но лучше бы она накинулась на меня с кулаками и яростными обвинениями. Разрыдалась и сбежала. Сказала бы что-нибудь милое и глупое, я бы ответил в том же духе, неловко пытаясь скрыть, как отлегло от сердца.
Наверное, я пытался что-то объяснить, обратить все в шутку, возразить, но я не помню своих слов - лишь ее тихий голос.
- Ты не мой брат.
- Уходи.
- Монстр.

Море должно быть синим. Черным, белым, сиреневым, зеленым, на худой конец! Каких-нибудь успокаивающих тонов, чтобы можно было просто дать сознанию в нем потонуть, а очнуться уже кем-то новым, умиротворенным - уморетворенным - чистым и свободным.
Оранжевое море Ольвии плевать хотело на мои желания.
Оно злило меня. Наверняка намеренно! Смеялось над моими бедами. Я не оставалась в долгу - пинала волны, швыряла в него камни и передразнивала пение самым гнусным образом. Мы с морем одинаково не нравились друг другу, но никуда не могли деться.
Те слова еще звенели в ушах. Чудились в шелесте.
Я не монстр!
Я не монстр.
Просто так получилось. Никто ведь не виноват, что появился на свет, правильно? Если кто и виноват, то тот, кто тому поспособствовал. Я не просила себя создавать именно так, как есть, с этим странным телом, одновременно похожим и непохожим на те, что предоставляла мне система.
Ведь не просила же?
Я пнула попавшийся под ноги камешек - тот проскакал метра полтора и увяз в песке. Вслед за ним в песке увяз каблук. Тоже мне, нашел момент. Не раздумывая больше ни мгновения, я стащила туфли и швырнула их тут же. Дурацкая обувь! Кто такое придумывает? А еще интереснее, зачем она носит! Она высокая, выше многих девушек. Можно позволить себе что-нибудь удобное.
Она красива, но почему-то считает иначе. Я точно знаю, слишком обширен опыт, чтобы ошибаться в таких вещах. Ее тело не слишком удобно для меня, гибкое и стройное, но непривычно неловкое. У этого вида нет ни хвоста, ни дополнительных конечностей, зубы такие тупые, что даже дерево не могут прокусить, . И все же мне нравилось ловить ее - свои - отражения в зеркалах, стеклах и воде.
Оранжевое море бушевало и злилось, оно не желало отражать меня, как и что угодно еще, кроме нежного персикового неба, ленивых облаков и двух солнц.
Городские фонтаны отнеслись ко мне благосклоннее.
Холодная вода никуда не спешила, ни о чем не волновалась и с равнодушием повелительницы сущего позволяла разглядывать в ней себя. У отражения была золотая кожа, как у жителей Хейна, узкое лицо, оранжевые глаза с кошачьим разрезом и того же цвета длинные волосы. На Ольвии их не собирали в прически. На шее тонкими линиями обозначались шрамы. Чуть ниже сплетался темный узор, которого я никогда не замечала раньше.
Я склонилась, чтобы рассмотреть внимательнее... и отражение улыбнулось мне.
- Самоубийца, что ли? - едва слышно фыркнул кто-то за моей спиной. Я и не подумала оборачиваться. Сквозь временный образ проступили другие черты, болезненно похожие на мои собственные - те, что я видела каждый раз, когда система возвращала меня домой, в Клетку, в пустой и совершенный мой мир.
Может быть, есть кто-то еще?
Нет. Об этом нельзя думать. Никогда. Начав думать, начнешь надеяться, но иголку в стоге стена найти проще, ведь нужен лишь хороший детектор металла. Детекторов не существует, одни лишь выдумки и домыслы. Если бы мое присутствие было так легко определить, меня бы называли чудовищем гораздо чаще... изгоняли... пытались изучить... могли бы предоставить хоть какие-то сведения!
Я выпрямилась.
- Приходи ко мне еще, - предложило отражение.
- Ни за что, - сказала я.
И пришла на следующий день.

Кровь и цветы имели один цвет. Кровь и солнце тоже имели один цвет.
Желтый. Ярко-желтый с легкой прозеленью, один из тех оттенков, которые я не любил в любом мире и виде. Он неприятно резал глаза и вызывал смутные воспоминания о чем-то... о чем-то, что оставалось недоступным уже десятилетия.
Никто не составил для меня инструкции к себе, пояснительной записки, из которой я бы понял, что, нагх возьми, такое представляю, зачем нужна система, почему очнулся уже взрослым, в одиночестве - и в Клетке.
Мне стоило подать какой-то сигнал, позвать на помощь, попытаться добраться хоть до кого-нибудь, не так уж плохо я и выглядел, чтобы отказывать в спасении, но не хотелось даже шевелиться. Зачем мне спасение? Я умирал не в первый раз. Первый был тогда, когда я поддался созданию оранжевой ольвийской воды. Приходил снова и снова, не знаю, зачем и почему, на что рассчитывал, о чем думал. Что случилось с моим разумом? Может, что-то из особенностей ольвийской - или женской - анатомии повлияло на сознание сильнее, чем обычно?
Чушь. Хорошее оправдание. Хорошее предположение - только я сделал это снова. Нарушил принятые правила, созданные для того, чтобы ограждать от подобных случаев. Продолжал нарушать.
Тогда я умирал не так долго. Воздух в легких кончается быстрее крови в венах. Было куда страшнее, когда я еще не знал, что снова очнусь в саркофаге, как всегда. Как будто не произошло ничего особенного. Каждое мгновение жизни казалось чем-то невероятно ценным, что нельзя упускать, не прожив полностью, а теперь я испытывал скорее скуку. Скорее бы закончилось.
Я бы мог просто уйти, уступить сомнительную радость медленной смерти настоящему владельцу тела. Так просто. Совершенно нечестно. В том, что это произошло - лишь моя вина, мне и нести ответственность. Ему тоже было бы страшно. Возможно, он даже бы сумел найти помощь... зачем? Его все равно уже ничто хорошее не ждало бы в этом мире. Я все испортил. Как всегда.
Аста встретила меня с редким гостеприимством.
Я полюбил ее мягкий климат, широкие чистые мостовые и высокие здания из белого с прожилками камня, купола храмов, неспешные прогулки перед сном, практически обязательные для всех добропорядочных граждан, длинные разговоры о политике и торговле за чашкой асури, песчаные пляжи и совершенно правильное море - синее, спокойное, как и должно быть.
И жизнь такая, как и должна быть. Четкая, предписанная, понятная. Я стал старший сыном знаменитого отца, превосходным воином, вся жизнь которого уже была прописана чьей-то умелой рукой. Возможно, он не замечал этого. Возможно, для него не имело значения. Возможно, ему нравилось и так.
А я не выдержал.
Его биография закончилась словами "В результате временного помешательства, по всей видисости связанного с волнениями из-за назначения на новый важный пост, заявил, будто рабыня из нечеловеческого рода подвергается насилию и достойна тех же прав, что и люди, вызвал равного себе на Альхмедда мед Амура на дуэль и трагически погиб".

Аллери напоминала мне Хейн.
Лес, бесконечный лес - от горизонта до горизонта. Деревья-великаны ростом с многоэтажные здания других миров, холодные реки, текущие между стволами. Солнце как приз и божество - оно так редко появлялось между тесно сплетенными ветвями, что казалось благоприятным знаком даже мне.
Совсем иные цвета, иные звуки и запахи, но нечто похожее в атмосфере. Та же жизнь в ярчайших ее проявлениях. Движение, не замирающее ни на мгновение. И я - в стороне от него. Мне все еще хотелось быть частью чего-то, этого веселого потока, обычных человеческих забот и тревог, бояться смерти и искренне считать, что жизнь дается одна и нужно успеть познать ее во всех проявлениях.
Я оставалась в стороне и пробовала лишь самые лакомые ее кусочки.
Все тяжелее давалось понимание того, что кого-то действительно может беспокоить цвет ветвей, из которых сплетен дом, вернется ли ребенок с прогулки вовремя или на час позже, где следует праздновать новый оборот и не начнется ли война со дня на день. Часть бытия для кого-то, мне это казалось веселой игрой. Но я не могла к ней присоединиться - правила не распространялись на меня.
Поэтому я устраивала игры для других.
Я много ошибалась сначала и, может, успела извратить еще множество чужих историй - однако тогда меня не слишком это волновало. Игра есть игра! К чему так волноваться? Быть может, все и живут так же, как и я, только начинают от самого рождения и потому теряют память. А потом просыпаются в своих Клетках и удивляются, как же так получилось. И пробуют снова, чтобы на этот-то раз прожить уже правильно, грамотно используя полученный опыт.
Мои таланты не остались незамеченными. На Аллери считалось, что война - дело мужчин, однако составить верную стратегию может лишь женщина. Уважаемое, высокооплачиваемое, рискованное дело. Стратеги никогда не жили долго. Они знали слишком много, умели слишком много. Каждому правителю рано или поздно приходило в голову, что опасно держать такого человека поблизости. Затраты на обучение всегда казались меньшей ценой, чем потеря контроля.
Или иллюзии контроля.
На одном из торжественных приемов мне подали чашу с ядом. Я выпила ее.

Мне попытались снести голову в первый же момент.
Чтобы привыкнуть к новому телу, требовалось по меньшей мере пять минут. За спешкой всегда следовала мощная сенсорная перегрузка, а раза два или три меня и вовсе выкидывало обратно. Я просыпался в саркофаге и в самом паршивом настроении. Не помню, как мне удалось сохранить сознание и что я делал какое-то время потом, толком пришел в себя я на грязном полу в доме без дверей, окон и крыши. Из левого уха капала кровь.
Воздух был наполнен отравой.
Здания из голубого стекла осыпались на землю в совершенной тишине. В тишине под слабыми дуновениями ветра шевелилась синеватая трава, которую то и дело перемежали обожженные проплешины. По небу плыли белые кучерявые облака, тогда как случаю больше подобрали грозовые тучи или по-зимнему низкое серое небо.
Ивери приветствовала меня войной.
Я отдал ей дань, оставив за собой дорогу из мертвецов, остался жив, лишившись только пары пальцев на левой руке, которые легко заменил протезом. И глаза. С ним дело обстояло сложнее, зато я нашел себе занятие по нраву. Наука увлекла меня.
Дала надежду.
Несколько лет безуспешно рыскал в поиске информации о моем виде, параллельно обнаружив несколько способов восстановления глаза за совершенно баснословные суммы. Технологии Ивери имели немало сходства с системами Клетки, что давало какие-то надежды, но первые на пару столетий опаздывали быть вторыми. Лучшее, что я сумел сделать в таких условиях - сотворить новую систему, самообучающийся искусственный интеллект, который сумеет сам обеспечить себя всем необходимым для существования и роста, и найти для меня все нужные сведения. Я ввел все данные, которыми обладал сам. Обозначил задачи - выжить, собрать информацию, создать несколько разнообразных и достоверных версий происхождения, в совешенстве - отыскать других представителей.
Моему созданию требовало время на развитие. Я решил вернуться позже.

Мне следует радоваться, говорила я себе. Мне следует быть счастливой. Так ведь и было сначала, правда? Первый раз за долгую жизнь - всплеск эйфории, захлестнувший целиком, напрочь вымывший из головы все разумные мысли и параноидальные теории.
Я встретила похожего!
Холодный Иверн, где жизнь тяжело давалась даже исконным обитателям, из неуютного местечка, откуда я хотела сбежать еще до окончания обычного временного срока, разом превратился в страну из легенд. Часть сказки о снеге и льде, волшебной истории о том, что чудеса все-таки случаются и даже у чудовищ жизнь может сложиться хорошо.
Мы принадлежали к разным мирам, но находились в схожих ситуациях - чужие тела, чужие миры, законы и правила. Мы рассказывали взахлеб, всё, что помнили, чем могли поделиться, я чертила схемы и один за другим рисовала автопортреты, говорила и слушала. Слушала чаще - я больше знала о других мирах, но сведения обо мне начинались с момента пробуждения. Ничего до этого. Как будто включили компьютер, новенькую систему, никогда не работавшую ранее. Похожему повезло больше.
У него была своя история. Об одиночестве, о любви и потере, как это порой случается. Когда связь просто рвется в одночасье - и ничего не вернуть, не изменить. Склеить можно разбитое, но не горстку праха, унесенную ветром в далекие миры.
Я не любила эту историю. Она не позволяла забыть о том, как все же мы различны. Несмотря на все сходство. Я не знала такой любви. Не верила, что может быть кто-то один такой, подходящий идеально, а если кто-то нравится еще, то он лишь отражает того самого. И не хотела быть отражением. Заменой - тоже. Казалось бы, как может это волновать существо, которое всю жизнь занимается тем, что заменяет кого-то еще? Крадет чьи-то жизни. Способно быть кем угодно. Чем угодно.
Но я никогда не хотела.
В любых образах и телах я оставалась собой. Тем, кто сейчас лежал так далеко, на три четверти погруженный в специальную смесь, подключенный к системе. Он измениться так просто не мог. Он слишком долгое время провел в Клетке, в компании вечности, металлических стен, множества систем и самого себя, чтобы не держаться за последнее.
И вода снова становилась льдом.
Потому что я больше всего на свете боялась потерять себя. Потому что я все равно никогда не смогла бы выбраться из Клетки. Потому что нас стоило бы назвать искаженными отражениями друг друга, а я никогда не любила себя настолько... чтобы продолжать любить.
Однажды проснувшись, я поняла, что больше не могу.
И вернулась в Клетку.

Я больше никого не искал.
Как и тогда, в мире Ольвии, все, чего я хотел - покоя. Забраться на самую высокую из гор, которую даже профессионалы без соответствующей экипировки не рискуют покорять, не то что неумелые тощие мальчишки, улечься на фиолетовый камень, подсунув под голову свернутую куртку. Я давно научился заставлять - убеждать - уговаривать - чужие тела следовать моей воле, нарушать законы и убирать ограничения.
Не так уж сложно.
И почти не чувствовал вины за то, что делаю это все с чем-то, принадлежащим кому-то еще. С тем, что, вероятно, придется возвращать. С тем, что никто знает, как распорядится настоящий владелец новообретенными возможностями.
Не так уж важно.
Я впитывал мир. Жил им. Вдыхал и выдыхал. Можно чувствовать одиночество в Клетке, где жизни не было и нет, можно ощущать его в толпе людей или в компании не-своих-друзей, но так сложно страдать от него наедине со стихией.
Я не знал ему названия. Не захотел узнать. Чужие воспоминания преследовали меня и так, я путался в них и порой забывал, кто такой. В Клетке становилось все неуютнее. Порой вспышки панического страха случались в городах, когда чье-то восприятие из сотен тех, кем я был, вдруг брало верх над текущим. Иверн казался кошмаром обитателям Хейна, Аллери пугала прекрасную ольвийку, а этот мир мог бы счесть ужасным любой из них.
Здесь камни дышали. В небе, где один из оттенков синего плавно переходил в другой, вились странные птицы. Деревья лениво переползали с места на место. Какие-то следовали за солнцем, какие-то, напротив, предпочитали держаться от него подальше. Подозрительного вида трава пыталась обвить мою ногу, но мне без труда удалось убедить ее в том, что эта идея не слишком хороша. Все жило.
А люди ничуть не напоминали мне себя.
Кроме, возможно, тяги к уединению - они жили на расстоянии пятнадцати минут хорошего бега друга от друга. Успел проверить, пока удирал из родного моему телу жилища. Никто не погнался, даже внимания не обратили. Никаких вопросов, никаких комментариев, никаких странных взглядов вслед. У них были какие-то свои занятия, таинственные и непонятные для случайного гостя. Никаких дел до чужих странностей и безумств.
Должно быть, всяческие безумства им не свойственны вовсе.
Так я думал, пока не поймал какие-то странные звуки, непохожие на нечто природное, не заметил чьи-то длинные пальцы на самом краю и не обхватил запястье, чтобы вытащить незнакомца на вершину. В какой-то момент мне хотелось разжать пальцы - и долго смотреть, как он будет лететь вниз. Разве так честно? Я хотел побыть один.
Снова один.
- Привет, - сказали мне на языке, который я теперь понимал.
- Добро пожаловать, - ответил я.
Там, далеко, в металлическом саркофаге мое тело могло храниться веками.

6:00.
В темноте мерцают угловатые цифры.
Мелким шрифтом под ними написано: степень выполнения задачи - 17%.
Я наблюдаю, как с тихими щелчками отсоединяются от системы манипуляторы. Медленно, очень медленно. Осторожно шевелю пальцами. По телу словно пробегает электрический ток, возвращая мне контроль... и ощущения. Болят глаза. Болит все. Я чувствую себя слишком слабым, чтобы подняться, не цепляясь за бортики, тогда как раньше мог бы выпрыгнуть и тут же пройтись колесом.
Прошел год. Четырнадцать месяцев ассеитского календаря. Таких долгих. Таких коротких. Может быть, в следующий раз мне не захочется возвращаться?
В одном из миров я услышал историю. Странную историю. Толком запомнился из нее только эпизод - о том, как предки людей попробовали плод познания добра и зла, после чего были изгнаны из рая. Не думаю, что тот плод имел какое-то отношение к добру и злу. Он принес только осознание. Понимание. Как следствие - одиночество. Надежду.
И, может быть... что-то еще?

@темы: Пишу за книгу: 01.13, Пишу за книгу: все работы

---

История #4 - Путешествия налегке

[Storymaker]

Навсегда покидая детство,
Ты взираешь вперед незряче.
Чернота раскрывает руки.
Но сегодня - пора уйти.

Путешествие или бегство,
Оступление или сдача?
Был ли смысл остаться в круге,
Ты узнаешь уже в пути.

...

С багажом не уйдешь далече,
Не сумеешь сменять маршруты.
Так что твой несомненный выбор -
Только сумка через плечо.

Ты ни с кем не желаешь встречи -
Просто хочешь отбросить путы.
Просто там, за иным пределом
Солнце светит так горячо.

Налегке уходя к закату,
Что прекрасно-невероятен,
Ты счастливее всех на свете
И почти что слегка крылат,

Оставляешь себе лишь карту
Из пугающих белых пятен.
А в плаще завывает ветер,
Заметая пути назад.

Ты хотел бы не видеть дольше
Человеческого жилища.
Ты спускаешься с косогора,
Наклоняя земную ось.

А дорога петляет дальше -
От рассвета до пепелища,
Мимо взморья и через горы.
Мимо, рядом, вдали. Насквозь.

Бесконечно сменяя лики,
Словно призраки и фантомы,
Города промелькнут, как годы,
Узнавая тебе сполна.

Ты любимый их странник - зыбкий,
Много лет не имевший дома,
Чья гармония - дочь свободы.
Но свобода так холодна.

От причала отходит судно,
Куда ты не достал билета.
Ты пытаешься улыбнуться,
Спотыкаешься на бегу.

Ты не знаешь, насколько трудно
И возможно ли вовсе это -
Чтобы было, куда вернуться,
Оказавшись на берегу.

@темы: Пишу за книгу: 01.13, Пишу за книгу: все работы

---

История #3 - Тысячеликий

[Storymaker]

У нас нет названия или прозвища. Мы - бродяги, дети дороги, безымянные, актеры, игроки и везунчики. У нас есть мы и наши умения. Иногда вы зовете нас плутами и мошенниками, но лишь тогда, когда вам удается схватить нас за руку.
Умелый грабитель заберет ваш кошелек так, что вы будете абсолютно уверены, что потеряли его. Сами. Никак иначе.
Умельцы не вызывают сомнения, кажутся настоящими, такими, как вы сами. Для тех из нас, кто только начинает свой путь, те, кто старше и опытнее - покажутся просто проходящими мимо людьми.
Только те, кому хватает опыта, могут отличить собрата по племени. И еще - те, кто идет за нами по пятам.

Запах беды я почувствовал, выходя из дорогого, самого по себе пахнущего деньгами магазина. Запах беды относился ко мне, именно ко мне, выкидывая напрочь из образа "успешного бизнесмена", а так же - несомненного папенькиного сынка, потому что бизнесмен был будущим, а деньги на карточке - сведены с многих различных счетов, и явно не совсем моих. С другой стороны - те деньги уже мало кому были нужны.
Все осталось по прежнему, город пах ранней весной, ярко-голубое небо отражалась в лужах, а тонкое на вид пальто согревало, как минимум, памятью о его стоимости.

...

Если бы владелец, разумеется, эту стоимость помнил. Он ощутил смутное беспокойство - будто бы кто-то наблюдает за ним, или будто бы вот-вот последует череда неудач. Например, кто-нибудь уведет прямо перед ним такси. Или он что-нибудь потеряет, или что ему грозит звонок от мамочки, или что-нибудь еще в том же духе.
Я же успел порадоваться, что не купил еще этому несомненному будущему дельцу телефон, потому что избавляться от техники мне всегда наиболее болезненно. Я ютился в уголке сознания папенькиного сыночка, и даже не думал перехватывать полностью власть. Будь я моложе - именно так я бы и поступил, но тогда пропала бы вся "истинность" выбранного мною образа, и осталась бы только скучная игра.
Такси подошло сразу же, стоило махнуть рукой и оглянуться в его поисках. Смутное беспокойство ушло, сознание успокоилось, и он ощутил вдруг твердое желание, именно сегодня - ничего не планировать, а сесть на ближайший поезд, да поехать в прибрежный город. Легкий шепоток интуиции, соблазнительно подсказывающий, что там дела могу пойти еще лучше. Что там - есть что-то особенное - специально для него и его планов.
Микаэль Менфорд быстро собрал свои вещи, выписался из отеля и снова сел на такси. Возле вокзала он немного побродил со своим небольшим чемоданом. Его преследовало странное ощущение того, что то, что он собирается сделать, принесет ему несомненную прибыль в будущем. Около вокзала, он, повинуясь все тому же странному порыву - купил фотоаппарат, достаточно дешевый для него, и пару объективов. Он мог бы обойтись и простейшей мыльницей, или же, например, обойтись без дополнительных объективов, но... Мелькнувшая об этом мысль растворилась, исчезла, под напором идеи того, что раз уж он решил купить фотоаппарат - пускай это будет хороший фотоаппарат. Если же он будет совсем плох, да и ему наскучит это дело, он всегда может подарить его кому-то еще. Или просто выкинуть. К тому же - ему нравилось изучать новое, а просто нажимать на кнопку, пожалуй, будет скучно.
Взял билет до конечной, в одиночном купе. Дожидаясь проверки билетов, растянулся на кровати, даже не снимая ботинок. Когда поезд тронулся, он настойчиво попросил проводницу его не беспокоить - и снова собрался растянуться, но...

Снял наконец пальто, изумительное пальто, спасибо брату, вот только пальто из всех этих тряпок оставлять и стоит, пожалуй, потому что, если честно, я, конечно, очень счастлив был на той конференции побывать, даже несколько полезных контактов почти завел, но эти костюмы, эти дорогущие ботинки... Нет, чисто формально - телу хорошо, приятно, сидят удобно, специально для меня подбирали - ничего не скажешь. Но ощущаешь себя в них кем-то другим, явно не собой, марионеточкой такой, и, главное, например, никак нельзя в таких дорогущих брюках лезть с камерой под стол, а там, как раз, было самое интересное. Такой кадр упустил! А братец еще и уехал оттуда, по невнимательности, прямо с моим фотоаппаратом. Ну ничего, попробуем пока изучить новое приобретение - потому что жить без дополнительного глаза мне решительно не представляется возможным.
Стянул с себя эти жуткие тряпки, да придирчиво проверил - не осталось ли волос, или еще чего, очень аккуратно все сложил, будто не одевал никогда, упаковал в пластиковые пакеты, специально для таких случаев лежащие у меня целой упаковкой в чемодане.
Так бы, честно говоря, и разбирал вещи в одних трусах, но неудобно как-то. Переложил все заново. Дорогие вещи, купленные с братом, сложил в одну кучу, каждую упаковал отдельно, выбрал только самое-самое, из того, что соответствует мне, моему образу жизни и вообще - в чем хорошо. А призраки костюмов - отдельно, и вообще - прочь от чемодана, на ближайшей почте отправлю в какую-нибудь благотворительную организацию, или что-то вроде, но в чемодан это не вернется.
Переоделся в легкую голубую футболку, старые любимые джинсы и мягкие мокасины. Распаковал фотоаппарат, краем глаза проглядел инструкцию - ничего сильно нового, так что, думаю, разберусь и так.
Высунулся из купе, абсолютно сияющий, и заодно вспомнивший, что очень хочется есть. Попросил у проводницы чай, и за комплимент красивым глазам получил еще конфеты, хотя их-то я не просил, но, честно говоря - самое то. И еще и сфотографировать её попросил. На дне чемодана нашел карту памяти, подходящую к фотоаппарату, и немедленно занялся съемкой портрета - даже чай уже перестал опасно обжигать, пока фотографировал.
Краем глаза запомнил имя на бейджике - если не забуду, еще и портрет потом могу переслать. Все визитки, как назло, кончились. А ее уже и позвал кто-то, даже жаль.
Первая остановка была через час, я уже успел изучить о фотоаппарате все, переложить вещи так, как мне угодно, и начать сгорать от нетерпения. Даже с фотоаппаратом по вагону походил, ловил расположенных к фотографированию персонажей и снимал.
За окном сменялись пейзажи, а когда случилась еще одна остановка - долгая, аж целых 17 минут, что вообще редкостная редкость для скорых поездов, высунулся на вокзал, оглянулся по сторонам - и влюбился.
Не сильно задумываясь о последствиях, забрал вещи, попрощался с проводницей и выскользнул из поезда.
Она, по-моему, даже не поняла, что я сошел раньше своей станции.
А сам ринулся фотографировать кривые улочки, маленькие дома, замысловатые вывески. В сумерках уже почти, вон, сколько времени прошло. Купил в магазине-фургоне чай с пирожным, облизал пальцы и направился на почту. Заплатил за коробку, упаковал в нее лишний груз - лишние, приобретенные во время встречи с братом вещи; секунду раздумывал над адресом - отправить домой или в какую-нибудь благотворительную организацию, и, написал, все-таки, последнюю, благо, оба адреса помню наизусть.
Остались при мне только изрядно полегчавший чемодан, да фотоаппарат. Немедленно пожалел, что с прошлым мобильным расстался, а новым обзавестить не сумел: потому что где-то надо было немедленно обрести такси, желательно - с информацией о любом месте, где можно помыться и переночевать. Да и питался я сегодня практически как птичка: конфеты, пирожные и очень изысканно оформленный, но совсем не сытный завтрак с утра.
Пришлось вернуться на вокзал, и пока шел к нему, внезапно ощутил, что город нравится мне уже меньше. Будто сфотографировал уже все, что мог, взял все, чего хотел, в общем... Всё. Скучно. Хочется чего-то другого.
У вокзала, разумеется, машины были. И еще полчаса - ужин в столовой при маленькой, дешевой гостинице. Но вкусный ужин, надо сказать. Или обед - потому что мне досталась последняя порция грибного супа, а это просто ужасно радостно. Но все равно - завтра, скорее всего, уеду. А пока - душ, слить фотографии на ноутбук, очистить карточку, зарядить запасной аккумулятор и провалится в сны.

Просыпаюсь посреди ночи. Для фотографа, разумеется - от смутного беспокойства, от приснившегося кошмара, или как-то еще. Но - уже не вникаю, вообще не вникаю, потому что, честно говоря, думал, что оторвался. Что хотя бы ночь в запасе у меня есть.
А тут - вдруг, понимаю, что то, что еще утром легонько коснулось меня, напомнило, что кто-то может меня искать, уже - не легкий запах. А аромат, ароматище, если можно так сказать. И, откровенно говоря, все, что я могу сделать... сбежать, лучше бы без громоздкого чемодана.
Поймать попутку, если повезет, и сбежать. В крайнем случае - ножками, и побыстрее, вдруг повезет - иначе придется драться. Драться я умею, уже выходило пару раз, но каждый раз после этого - зализывать раны - ой как неохота. Так что лучше - бежать, бежать, бежать, и не связываться. И залечь надо, если уж охотники меня почуяли, хоть в лесу пересидеть, или просто, без выкрутасов, наняться мешки с песком таскать.
Не успеваю; даже оставив чемодан, а ноутбук с документами убрав в легкую тряпичную сумку за спину. Оделся в первую попавшуюся одежду, выскользнул на улицу. А там - охотники уж тут как тут.
Тени на улице для людей, я знаю, покажутся темнее обычного, а для меня это, наоборот, вязкие, светлые тени. Черчу границу, выбрасываю пару знакомых защитных, несколько нападающих рун, уничтожаю одного, другого, пока они распадаются на ничто прямо на улице.
Со стороны - танцую неведомый танец. Кажется, всё. Наверное, я один из тех немногих, кому удается выбраться живым из таких передряг. Уже трижды, если считать этот раз. Даже поспать можно, я думаю....
Потерял бдительность, привык - что выходят все сразу - благо, видел нападения и на других, а тут...
Нахлынула еще волна, окутала удушливым светом, пришлось отбиваться, почти не чуя тела. А потом пропала удушливость, пропала улица, пришел затхлый воздух, я пошатнулся и сел. На белый, известняковый пол.
Неподалеку кто-то говорил, но я не мог разобрать, что. Вокруг больше ничего не было, а стены небольшой, пустой, гладкой, комнаты, были абсолютно сплошными.
Хотел бы я знать, куда я попал.

Откровенно говоря, место было самым обычным. Ну, в том смысле, что...Никаких охотников. Никаких завихрений пространства, вытягивающих силы или наоборот дающих их.
Вообще - ничего. Ну, не считая сплошного известняка. И ноутбук пропал. И ботинки еще пропали, вот что странно. Хорошо, что не холодно - было бы грустно простудиться. Никаких входов, никаких выходов, ничего. И никого, кроме голосов за стеной.
Сначала сидел, ждал...чего-нибудь. Даже чувства голода, в результате, не дождался. За стеной (судя по звуку, это, все-таки, была стена), через некоторое время раскричались на одном из знакомых мне языков - стали проклинать правительство, коррупционеров и консерваторов. Разом. Через...неопределенный промежуток времени тот же голос ( я специально прислушивался!), начинает читать вслух Шекспира, при том так проникновенно, как будто...
Ну конечно...Нет никакого как будто. Просто проживает свою, выбранную, жизнь. Но если за стеной - а я почему-то думаю, что там тоже самое, что и здесь, - так же пусто и одиноко, то какого он вообще играет? Ради чего?
А еще я точно знаю, что те, кого поймали - они исчезают так, будто и не было их, даже никакого розыска - ничего. Видел такое, пару раз.
Угораздило же меня попасться. Буду думать, что отсюда есть какой-нибудь выход, хоть, не знаю, ногтями его процарапаю, что ли.
Тем и занялся.
Пару раз очнулся, шагая прямо в стену, в спешке рассказывая кому-то про чудесное весенее небо над Парижем и Нью-Йорком. Еще раз очнулся совсем обнаженным.
Но зато в промежутках между этим - успел выцарапать как-то кусок стены, и дальше стремился работать уже им. Все равно куда, все равно как. Потому что ничего другого, если я хотел наружу, мне не оставалось.
Если честно, я даже не знал, где я. Совсем. Обычно - есть хоть какое-то смутное ощущение места, а тут...Просто - наугад, наружу, и - на удачу.

Не знаю, когда и как это случилось. Просто внезапно провалился вперед; успел подставить руки. Провалился в темноту, от которой уже давно отвык. И в свежий воздух, от которого отвык тем более. И как-то внезапно ощутил, что я где-то есть( с ободранными коленями и ладонями!), и мир вокруг - тоже есть.
Встал, чуть пошатываясь, обернулся, и обнаружил за собой абсолютно гладкую стену. И обрадовало меня это ужасно. Правда, я, все же, поспешил оттуда поскорее убраться в сторону еще более свежего воздуха.
Июльского, судя по всему. Ночного и июльского. Изумительно! Выполз из какой-то дыры в известняковой склоне у реки, поискал чужое нечеловеческое и человеческое присутствие, обнаружил последнее где-то совсем неподалеку в больших количествах, и, наконец, успокоился. Луна светила прямо на меня - большая, красивая и совсем полная. Так и смотрел на нее, и дышал свежим воздухом. Забыл обо всем кроме луны, деревьев, поблескивающей неподалеку реки и свежего воздуха. Очнулся от наваждения, только когда ощутил, что мелкая мошкара меня покусала, да не один раз. Луна уже успела проползти примерно от одного дерева к другому, а я - обзавестись, как минимум, десятком укусов. И это меня обеспокоило: укусы, в общем-то, ерунда. Но одежды-то на мне не было, совсем про нее забыл, а еще я исцарапан и измазан в черной, желтой и белой грязи попеременно. Отсутствие одежды изрядно сокращало список того, что я мог делать. Но я, все-таки, свободен. Вот прямо сейчас - я в этом уверен, и это, честно говоря, относит прочь все остальные мои проблемы.
А теплая речная вода смывает все остальные вместе с грязью и зудом от укусов. Если честно, так и просидел бы в реке до самого рассвета, если бы внезапно не сообразил, что имею все шансы там подскользнуться, упасть, и бессовестно растерять всю свою свободу (вместе с жизнью, ага), или что-нибудь еще просто себе оцарапать и сломать. Дно-то вовсе не песчаное у реки.
Пошел туда, где чуял человеческое присутствие, осторожно вспоминая, мягко вытягивая наружу воспоминание-ощущение того, как ходить по лесам, как двигаться осторожно, как лучше ощущать пространство ночью... И - потом перестал. Не захотелось в такую изумительную, лично мою ночь - прыгать в кого-то другого и идти его шагами. Лучше сам свои мозоли на пятках заработаю. И царапины с синяками - тоже.
Дошел быстро, даже в темноте. Идти было не далеко, это понятно, но в темноте и босиком - всегда дальше и сложнее. Услышал пару раз пронесшуюся вдалеке машину, значит, рядом - шоссе, как минимум.
Почуял издалека собак - всего штуки три на десятка два домов, неподалеку от шоссе. Хороших таких домов. Странным было то, что когда я бессовестно снимал с бельевой веревки (сущее везение, не ожидал, что будет так просто) сохнущее белье, ни одна из собак не подала голос. Даже тогда, когда я копался в мусоре - и искал себе ботинки, сущий везунчик - нашел вполне приличные.
И когда в чужом огороде, по-прежнему, под покровом ночи стащил немного клубники и помидоров, собаки тоже молчали. Совсем. Проснулись, я почувствовал, но смолчали. Удивительно.
Так что из незнакомого поселка - зато, со знакомыми названиями улиц (в смысле - их языком), я ушел уже более-менее сытый и похожий...ну, хотя бы на человека.

Рассвет - лучшее время для пробуждения, а я вообще уже давно проснулся. Вчера вышел из попутки на одном из поворотов - больно река понравилась, да так и проболтался сначала - полдня вокруг, почти дошел до какого-то мелкого населенного пункта, а потом понял, что посеял где-то все документы, и вообще - всё, что с собой было. И сигареты посеял, и это казалось самым обидным.
Стою, показываю большой палец всем проезжающим машинам. Без вещей вообще, потрепанный, и выгляжу подозрительно. Но ничего, не из таких передряг выбирались. Неподалеку есть крупный город, а там - абсолютно точно есть какая-нибудь коммуна, где помогут, дадут прожить пару дней, пока пишу заявление о потере документов. Доехать до города, если повезет - быстрее, чем ждать, пока тут проснутся. А люди в таких чистеньких домах подозрительные, лучше уж испытать удачу на дороге.
Удача ко мне сегодня благосклонна: какие-то несколько минут, и я уже еду в новенькой, чистенькой машине с парнем с мелкими косичками в волосах. Свой, разумеется, или вряд ли бы остановился. Милосердно поверил моему рассказу, да еще и напоил кофе с булочкой возле заправки. Смеемся, рассказываем о своих путешествиях, а я - о своих злоключениях. Он даже мне, незнакомцу, намекнул на наличие кое-чего особенного у него в багажнике, но я попросил сигарет.
Если я собираюсь заявлять о том, что остался в чужом государстве без документов, лучше делать это обкуренным табаком, а не чем-то еще. Так и ехали, курили, говорили легко о всяких пустяках, не со всякими так разговориться удается.
Минут через сорок высадил меня в городе, - да помчался дальше, при том - высадил-то прямо рядом с баром, с такими характерными этническими узорами и украшениями. Закрыто до 12, но мы-то знаем...

Остановился, практически протягивая ручку к двери. Хорошая судьба, ничего не скажешь, даже сработало бы, и план хорош. Если бы я - этот странный, немного хипповатый парень, когда бы то ни было вообще существовал. Хватит с него сегодня, довез до города - молодец. Теперь нужен кто-то другой, менее законопослушный и знающий, куда идти... Хорошо, что этим кем-то я даже могу стать!... Только, лучше бы, ненадолго. Таких, честно говоря, проще всего найти и поймать.
... В новом городе заблудился. Отродясь такого не было, а тут - забрел в какую-то часть города, почти из ужастика, - много мусора, много граффити, много чего. Поскорее убираться отсюда надо, вот как. Неуютно мне, не люблю такие районы, чего уж там. Поскорее - прочь отсюда, раз уж так задумался, что сюда забрел.
Останавливаюсь, дышу, смутно вспоминаю, как сюда попал, и иду назад, почти по своим следам. Город снова чист, и именно таков, каким мне понравился. В свою дешевую комнату не возвращаюсь - пока хожу, приглядываюсь по сторонам, ищу свое место. Уверен, что найду его всенепременно - уж очень хорошо здесь, не то что...там, откуда я уехал.
Удача улыбается мне - меня, приезжего - берут помогать в цветочный магазин. Чудесное дело: хозяин сам выращивает большинство изумительных цветов, и сам их продает. А цветы люблю, тем его и подкупил - в подробностях рассказав про разницу подхода к разным розам и тюльпанам. А он как раз искал помощника. Каким-то чудо даже дал мне свободную комнату, на том и порешили.
Смеялся еще, что с таким красивым продавцом придется теперь еще больше работать - мол, все девушки мои, от покупательниц отбоя не будет. Это фраза больно уколола, опустошила, и, наверное, я так выглядел, что он больше на эту тему не шутил.
Ну и хорошо. Углубился в работу, в полив, прополку, продажу, улыбки покупателям и связки букетов. Голова в работе пустела, а боль от потери - уходила на второй план. По дому не тосковал - просто не думал. Даже улыбаться к осени стал чуть более искренне, а ходить - легче.
К зиме познакомился с девушкой, смешной такой - с немного разными глазами и улыбкой, почти как у "Моны Лизы". Познакомился в кино - откровенно говоря, просто попадали все время на вечерних сеансах на соседние места. На том и разговорились, уж больно забавно это. А после этого - категорически отказался позволять, раз уж мы знакомы, идти девушке ночью в темноте и одной. С улыбкой расстались у подъезда, а я шел поскорее - уже, надо же, домой. Как это я умудрился так быстро посчитать этот город "своим", а? И уже - домой. Здорово.
А потом нахлынуло, легко узнаваемое, но почти забытое - беспокойство. Запах опасности, запах моей личной, персональной беды....С большой буквы беды, потому что охотники так не пахли никогда, а тот, кто шел за мной, до сего момента казался мне всего лишь легендой.


....На самом деле, я решил, что умер. Потому что теплое одеяло, мягкая кровать, и ничем не ограниченная свобода... Плохо смахивает на какое-либо заключение. С другой стороны, если после жизни тебя ждет уютная кровать, это - наверное, очень странно.
Потолок был деревянным - и это было то, что я заметил первым. Потом я завертел головой, увидел камин с горящими в нем настоящими дровами. Камин приятно потрескивал.
А угли в камине помешивал, сидя на корточках, Маннерхайм. Легенда. Не приснилось, увы. Я пошевелил, для надежности, руками и ногами. Они по-прежнему были свободны.
Хотелось думать, что это обозначало то, что я не умер. Старик заметил меня, улыбнулся - сначала глазами, а потом широко, и расхохотался - во весь голос.
Я же лихорадочно пытался его прочитать - тешил возникшую надежду, что старик не имеет приписываемого ему чутья, и погоня, и бегство, это все мне привиделось, и еще чуть-чуть - и я сбегу, и здравствуй, снова, моя вольная жизнь. Он никогда больше меня не найдет.
Так что - я улыбнулся, так же широко и открыто, искренне, и чуть смущенно. В конце-концов, если я его не вижу, сложно быть кем-то, у кого амнезия и подстраиваиться под поведение собеседника.
А я все равно не помнил, как я сюда попал.
Отсмеявшись, он встал, повесил, красивую, витую кочергу на крючок у камина и спросил:
- Не желает ли мой дорогой гость позавтракать?
Я мог бы согласится, разыгрывая доброго друга и принимая гостеприимство. Я мог бы заподозрить, что поведение - злая шутка, и тоже - согласится, искренне подозревая, но соглашаясь.
Но я не знал, что я должен чувствовать, и как должен реагировать на слова, чтобы все вышло правильно. И это, понимаете ли, было в первый раз в моей жизни.
Я видел новичков, которые только-только учились делать то, чему меня учили с пеленок. Они, порой, ошибались - и у них я учился мастерству ошибаться в своей игре. И я боялся ошибиться сегодня - не зная, где я, и как я должен идти вперед
А я выбрал, все-таки, историю с амнезией. С проголодавшимся и забывшим многое человеком. Живот услужливо заурчал, и я...

...Теплая, мягкая кровать, напротив меня - незнакомый могучий старик. Улыбается, смеется, но смотрит очень легко и доброжелательно. Мне хочется есть. Вокруг - уютный, простой и деревенский интерьер.
Я улыбнулся, отзываясь и на улыбку незнакомца, и на свое собственное урчание живота.
- Да, пожалуй, это было бы неплохо, - я вежлив, открыт и довольно смущен обстоятельствами. - Но, не поймите меня неправильно - если честно, я не знаю кто вы. И как я сюда попал. И, кажется.... кто я, я тоже не помню.
То, что я не помнил, кто я - причиняло смутное беспокойство и делало довольно беззащитным.
А старик расхохотался, он смеялся всем телом, всем своим существом, и я просто не знал, куда себя девать. Я смущенно и вежливо ждал, когда от отсмеется - потому что в смехе его не было опасности, но все же...
Часть меня помнила, что нормальные люди так не смеются.
Он отсмеялся, подошел ко мне и посмотрел мне прямо в глаза.
Хороший, честный, добрый взгляд. Так и притягивает, и совсем не хочется ни отводить глаза, ни пугаться. Хочется доверять.
И он спокойным, теплым, и очень добрым голосом мне говорит:
- Ну разумеется, не помнишь. Потому что ты никогда этого не знал, безымянный.

По-прежнему смотрит в глаза. Я помню, как вчера в этих же глазах была жестокость, и как я видел в них смерть. По-доброму смотрит, а я, вернувшись в себя, обдумываю варианты. Он - знает и все видит, и черт его знает, что ему надо. Может, просто безумец, может...
Выражения лица меняются, а он - смотрит мне в глаза. Я не знаю, как мне поступать, не знаю, как правильно действовать, и что будет дальше. И он это видит! Я даже не могу придумать подходящую личину, и даже если найду её...Он уже видел. И знает. А если все таки он поверит в мою искренность, если мне повезет и я выберу настоящий, подходящий образ?
Он моргнул, и ощущение подглядывания в душу немного ушло.
- Жду тебя к завтраку через 15 минут. Одежда в шкафу, - сказал он и ушел. Через дверь, прямо напротив камина, только сейчас заметил ее.
И шкаф только заметил. А то видел только Маннерхайма да камин. И еще и зеркало есть, а то я даже почти подумал, что это какой-то безумный древний домик, примерно как...не знаю. Века 17.
Мысли снова вернулись в привычное русло того, как мне вернуться к своей привычной свободной жизни. Попытались...А потом я понял, что я плачу, да еще и в голос. Знать бы, еще о чем.
Потом из глубины поднялся смех, и меня согнуло. Хохотал, катался по кровати - забавно, ну сил просто нет - в такой переплет попал, и вообще, избушка какая-то, старик какой-то, у него такая смешная длинная борода-а-а-аа....И вот этот цветоочек на наволочке.
Почти свалился с кровати, а губы растянулись в хитрой злой улыбке. Встал, внутренне злорадно ухмыляясь. Времени, кажется, прошло совсем немного. Выглянул в окно, за окном - лес, чего и следовало ожидать, при такой...избушке-то. Густой лес, старый, весь в снегу. Снег переливается и искрится. Замер на мгновенье, забыл совсем, чего хотел. Вообще обо всем забыл, аж носом потянул, тоскливо так. Сделал шаг вперед, туда, к лесу, наткнулся на подоконник.
Сладкое наваждение прошло. Ухмылка вернулась, но внутри - стало еще слаще. Проверил шкаф. Откуда-то из-за двери потянуло свежей выпечкой, а я радостно обнаружил в шкафу свои старые джинсы, точнее, вчерашние, то есть, конечно, не очень радостно, это лишнее подтверждение - что вчера - оно вообще было, но так приятно их снова видеть! Влез в уютную старую рубашку в клетку, в джинсы, поискал расческу, посмотрел в зеркало. Потянулся за расческой. Волосы уже грязные, свисают сосульками, и я вообще не мылся...Пару дней, или сколько там? Пригладил волосы пятерней и спрятал куда-то расческу. Сразу же забыл куда, испытывая мальчишеское торжество собственного бунта и нарушения правил.
Прошлепал к двери босиком, ведя рукой по стене и ощущая иногда зацепы, хотя дерево на вид идеально гладкое. Может, лаком как-то хитро покрыто, хотя он и не ощущается совсем.
Дверь открылась легко, прямо в просторную кухню, в том же стиле, что и комната. Большой, деревянный стол. Настоящая печка, прикольно, кто бы мог подумать. Даже растоплена, а с другой стороны стены - настоящая духовка, выключена, правда. И еще целая куча техники. И так всюду - техника и всякая старинная утварь. Прямо сюр какой-то. Старикан стоит в передничке, кто бы мог подумать, и на огне что-то мешает, да напевает. Полотняная рубаха и джинсы, кто так одевается вообще?
Хмыкнул, сел за стол. Тот на меня даже внимания не обратил, а на столе стоит хлебница, и там отрезан ломоть хлеба, и он так соблазнительно лежит, и прямо видно - что он еще почти теплый....
Потянулся.
Отдернул руку. Сел, выпрямился. Вспомнил про грязные волосы и посмотрел на голые пальцы ног. Хорошо, что тепло. Руки зачесались что-нибудь поделать. Хоть на стол накрыть, если можно. А еще их, руки, между прочим, помыть надо.
- Я могу чем-нибудь помочь? На стол там накрыть, или еще как-то? - спросил я, а нос, между прочим, наконец распознал запах, я и забыл давно уже - кукурузная каша, тысячу лет не ел, хоть с избушкой совсем не вяжется, интересно, что он в нее добавит еще, потому что сколько с ней вкусного можно сделать, ах просто.
И смотрю на него, разрываюсь от желания помочь, лишь бы не сидеть, потому что...Ну как сидеть-то?
И тут он оборачивается, смотрит...
А у меня к горлу слезы подступают, и тошно как-то, прямо мальчиком маленьким себя ощутил, и плохо так, и пойди пойми от чего. По доброму смотрит, и я понимаю это, а слезы глаза застилают. И ком в горле. В голове смутно мелькнул вчерашний день, еще свои будни продавцов в цветочном магазине, да еще то, как планы строил, пока вот пару минут назад - по комнате ходил и все осматривал. Как планы строил. Как плакал...Смеялся. Накатило что-то вязкое, темное, и мир стал словно пропадать куда-то, а я - превращаться в какую-то маленькую болезненную точку.
Я ведь только что забыл совсем, вообще, целиком и полностью, когда переходил из состояния в состояние, что было до этого. И когда...А кем я был до цветочника?..И тут меня грубо так встряхнули, обидно даже чуть ли кусаться захотелось. Захотелось кусаться - вспомнил, что умею дышать, в смысле, и так помнил, и даже, видимо, всю эту маленькую бездну дышал, а тут вспомнил...Что легкие есть. Что можно делать вдох-выдох, ух ты, тело, воздух, как здорово. А тело-то...
Меня весьма спешно выволокли в коридор, и я даже не заметил, куда и как протащили. И захлопнули за мной дверь туалета.
Интересно, как он догадался?...Что меня так переклинило, что я, на самом деле, вообще про некоторые потребности тела забыл.
Никогда такого не было. А если было...Натуральный городской сумасшедший, в дурку давно бы забрали. Никогда такого не видел, на самом деле. Ни у кого.
Может, это то, что он делает с теми, кого ловит? Хотя нет, не похоже. Там, под землей, на самом деле, вот, вспомнил, было почти так. А все остальные...так совсем. Как я сегодня. Личности меняли там - еще быстрее.
Дверь распахнулась. Понятное дело, даже закрыть не подумал.
- Завтрак остывает.
Я смутно заподозрил, что должен как-то отреагировать. Не знаю. Но как отреагировать? По прежнему не знаю. Снова - ничего о том, кем быть правильно. И, видимо, не надо, не знаю, просто не знаю, ничего не знаю, может, меня сейчас кашей покормят, а может, каша отравлена, а может...В голове перебирались все возможные варианты. И то, кем я мог бы сейчас стать, какой шаблон поведения выбрать...
Послушно вымыл руки и пошел на запах, а мысли о вариантах - вяло крутились в голове и накатывались друг на друга. Подходящий характер не возникал.
Сел за стол, и стал ждать.
Маннерхайм достал еду и столовые приборы. Наполнил миски кашей, и поставил аппетитную солнечную кашу прямо передо мной. Сел рядом, через одно место от меня, всего-то. Недалеко. Хотя стол большой, мог бы и дальше. Молча.
А мне хотелось - бросится помогать. Или начать бить посуду, со смехом бить. Или улыбнуться, спокойно, доброжелательно. Привычно сменить обличье и войти в образ. Какой-нибудь. Образ того, кем сейчас можно стать, начинал подниматься, слово волна, и загонялся обратно, словно...
Если честно, повторения того, что было...несколько минут назад? мне не хотелось. Это пьянило, это изматывало силы, и показывало все мое мастерство. И казалось ужасно не правильным.
- Ты это всегда делаешь. Просто...медленнее. Не знал я, что при нашей встрече тебя так...унесет. Думал, будешь уже совсем не здесь. А ты, оказывается, живой еще. Иначе не сидел бы тут. Ешь давай. Может, сообразишь сейчас даже, нравится тебе - или нет.
Я послушно, по-прежнему, набрал ложку каши. Чуть не обжегся, но зато - ощутил себя чуть живее, что ли.
- Нравилась всегда. От чего сейчас не понравится?
Старик одобрительно хмыкнул.
- Раз так.. Хорошо. Мое имя ты знаешь. Твое даже спрашивать не буду, на кой оно мне, нет его у тебя, скорее всего, а последнее твое - мне ни к чему, и тебе, если не хочешь возвращаться к беспамятству ролевому - тоже ни к чему. Но если вспомнишь самое первое свое, от рождения - можно будет им звать, может быть. Посмотрим.
Я собрался возразить. У меня, например, были любимые имена. Микаэль, например, мне нравился. Или Грег - тоже отличное имя. И детское имя...Почему-то про него уже сказал вслух, и только потом это уже понял, что говорю.
- Она меняла имена. И свое, и мое. Постоянно и бессистемно.
Почувствовал на себе взгляд, которого почти бессознательно избегал. И сразу же очень старательно принялся за кашу.

Через неделю кашу я уже ненавидел. Кашу, суп и яблочный пирог. Хотя пирог - это еще терпимо, но есть целую неделю одно и то же - решительно невозможно.
Маннерхайм не препятствовал изменению моих состояний.
Но все равно хватило недели, чтобы эту чертову кашу я уже практически видеть не мог. За эту неделю я совершил целых полторы попытки к бегству: одна закончилась тем, что я свалился из окна в сугроб, напрочь забыв про теплую одежду, и замерз; другая - тем, что место заняла более мудрая часть меня, которой было вполне очевидно, что ничего хорошего из побега не выйдет. Какое счастье, что мудрых частей становилось все больше, а то я бы сбежал. От каши.
И еще было невыносимо скучно и тяжело. Я мог бы разговаривать сам с собой: оставлять себе, например, записки от разных собственных лиц и писать на них ответы. В любом случае - каждой следующей личности в голову приходило что-то новое, а потом я - внезапно обнаруживал, что, например, я успел ободрать где-то ладони или напиться воды до состояния переполненного шарика. То есть не совсем внезапно - я почти контролировал процесс. Просто было решительно нечего делать, кроме как...Ну да, быть кем-то. А потом еще кем-то. Глядеть на все по-новому.
Старик не вмешивался ни во что, и почти не говорил - я был целиком предоставлен самому себе, собственному любопытству и беспокойству. Я их выражал, вы не подумайте.
Просто не получал ответа. Или ответом был смех, непредсказуемый и не понятный.
Но про кашу я все-таки сказал. Отставил тарелку подальше и возмутился - неужели великий Маннерхайм не умеет ничего другого готовить?! И сразу сам после этого сдулся, испугался и осознал опрометчивость своего поступка. А он на меня так пристально посмотрел, и прямо засветился от радости. Вручил ключи от погреба, показал всякие кухонные принадлежности и уведомил меня в том, что раз мне так надоело есть кашу, готовить теперь буду я. Все равно что, все равно из чего, но все приемы пищи теперь и ближайшее время - на моей совести. "Заодно и выяснится, нравится ли тебе это, " - добавил он под конец.
Желание разнообразить как-то хотя бы свое питание, и, быть может - задобрить могучего старика, подхлестнуло мой собственный интерес к готовке; есть хотелось всем я, и все, кто не хотел готовить - всё меньше появлялись в уголках моего сознания. Всех прочих незаметно для самого себя я вытеснил сам - уж больно не хотелось делить с кем-то торжество при очередном получившемся новом блюде.
Как когда-то не хотелось делить с кем-то полную луну, летние дни или особенно красивые закаты.
А еще я начал видеть сны, и уж ими-то я ни с кем не хотел делится.
Страх ушел, и пока я уходил с головой в торжество вкуса - страх потеряться в собственных умениях - тоже.
Так что - я просто не мог не попробовать. Когда Маннерхайм вышел - я попробовал примерить его шкуру, собрать все, что о нем знал, видел, ощущал, вжиться в роль...
И - ничего не ощутил. В смысле, никак не вышло. За тем-то он меня и застал. Я даже испугаться не успел. А он расхохотался, и после этого с абсолютным, нечеловеческим дружелюбием сказал, что ничего у меня не выйдет. Потому что чтобы стать им - надо прожить его жизнь, и никак иначе. И вообще, чтобы стать кем бы то ни было, надо его жизнь прожить. Ну или, в крайнем случае - прожить свою, не его. А я, мол, даже свою не проживаю. И вообще ни одну жизнь ни до конца не прожил - ровно столько проживал, сколько мне нужно было, чтобы ощущать новизну.
Мысль о том, что я могу каким-то образом не проживать жизнь - было для меня новой. Возмутиться и уточнить не успел. Маннерхайм ушел от разговора, и все. Мне всегда казалось естественным, то, что я делаю, то, как я жил до этого: моя исключительная свобода и собственное мастерство в перевоплощениях казались мне поводом для гордости. Даже не смотря на то, что здесь по какой-то неведомой мне причине, мне не всегда удавалось это контролировать. А потом в воздухе неуловимо запахло весной, и находиться на кухне стало невыносимо. А вместо злости меня стало одолевать любопытство - что же, все-таки, старик имел ввиду? А сам в один из дней - сбежал в лес, потому что и тепло, и вообще - не запрещает же никто.
А если повезет - так вообще уйду, думал я тогда. Но заблудился. Ходил кругами. Маннерхайм нашел меня - ближе к вечеру, и, как быстро выяснилось, ходить я могу сколько угодно, только, лучше бы - вместе с ним. Рассказчик и проводник из него, как выяснилось, был отменный, но каждый вечер я ощущал себя....как человек, которому навесили много-много лапши на уши.
Потому что говорили мы о чем угодно, да не о том, о чем мне хотелось спросить. Просто забывал об этом. В одну из прогулок - вышли прямо на небольшой город, не так далеко от леса.
А потом Маннерхайм бросил меня на произвол судьбы, и я начал гулять в одиночку. За это время успешно научился определять направление - не смотря на то, что по всем моим внутренним радарам, лес и домик находились нигде.
Подставлял весеннему ветру лицо, замерзал, и нырял в сугробы и лужи - попеременно.
Впервые за долгое время подхватил простуду. От нее, от насморка и температуры - раньше был надежнейший метод - стать кем-то другим.
А тут - пережил самостоятельно и с восторгом все последствия своих прогулок. Ну, не совсем самостоятельно. Пока болел, узнал целую кучу способов лечения простуды нетрадиционной медициной. Какой из них мне помог - даже пока не стал пытаться угадать.
А еще увидел, абсолютно точно то, что Маннерхайм, пока меня лечил, тоже был...кем-то другим. Быть может, даже моложе. Разозлился на него тогда, но спрашивать даже не пришлось: тот, не отвлекаясь от дела, сказал: а я и ту, и другую жизнь прожил, а не только самые сливки с нее снял.
И я, к своему удивлению, очень быстро понял, что он имел ввиду. И даже не переспрашивал, зато терпеливо еще три дня пил странные травы и ел столь нелюбимый мною мед.
Потом ускользнул с утра в лес, и шел туда - где, казалось мне, был город. В направлении не ошибся.
Бродил по улицам, наблюдал за людьми, за их желаниями, и знал, что могу...Могу подыграть. Могу подойти, посочувствовать той девушке и предложить выпить кофе. Даже понятно, что к вечеру получу. Быть очень вежливым, обходительным и сочувствующим.
Могу разыграть вон того забитого парнишку....
Могу, но не хочу. Странное чувство. Вместо всех возможных "могу", выбирал свое - персональное, "хочу-могу" - дышал городом, его тысячами запахов, принюхивался к его настроению.
Зашел в магазин электроники, побродил среди ноутбуков и суперсовременных смартфонов, улыбнулся старым знакомцам; с интересом изучил информацию о новинках. Ощутил присутствие консультанта, его настроение, собственную возможность оправдать и не оправдать его ожидания.
И ушел, так и не дождавшись, когда мне предложат помощь. Потому что осознал внезапно, что ни одна из технических игрушек мне пока не нужна. Не имел ни малейшего представления, что с ней делать: раньше искал нужную для своей роли информацию, создавал персональное досье, или...А сейчас? Сейчас я не очень знал, зачем на самом деле мне может что-то из этого пригодиться..
Возвращался под вечер, хотя знал - могу уйти в любой момент, возвращался, и где-то в глубине души знал, что очень, очень скоро, ветер снова подхватит меня, и я снова попробую узнать что-то...о себе. Может быть, здесь, может быть - не здесь.
А еще я впервые за все это время подумал о том, что мне надо себя как-то называть. Только надо еще придумать, как.

@темы: Пишу за книгу: 01.13, Пишу за книгу: все работы

---

История #2 - Никогда не заканчивайся

[Storymaker]

Первым, что выхватывает его сознание из тьмы и тишины, оказывается мерный, редкий звон разбивающихся капель. Меро давно забыл этот звук, ему непривычно ощущение влаги, пропитавшей одежду. Он прислушивается, не открывая глаз, мешая в себе страх с любопытством.
«Меня бросили в подвал? Затопленный подвал? Кто бы мог подумать, что под этими глыбами бетона есть затопленные подвалы».
Мужчина улыбается. Тело неприятно ломит, но он даже не пытается двигаться. Он вспоминает.
Меро изначально повезло в двух вопросах: он не умер и не сошел с ума, когда все случилось. Возможно потому, что он немного потерял. Всего-то учебу, которую ненавидел, квартиру, которую не любил (слишком тесна) и мотоцикл, когда к тому невозможно стало найти бензин. Мотоцикл до сих пор был самой большой потерей.
Сначала Меро пытался жить в каких-то коммунах, вертеть ручку радиоприемника, ожидая сигнала от других выживших (как? откуда?), но это надоело ему быстрее, чем осел в городах весь пепел. Однажды он собрал свои вещи и отправился в путь. Не искать выживших, или рай под стеклянным куполом, святой Грааль или новый дом, как все всегда делали. А просто в путь. И не один год ушел у него на то, чтобы признаться себе, что он счастлив в этом пути.

...

Конечно, голодать приходилось часто, иногда – умирать от голода. Меро рассказывал об этом, смеясь: «за моими плечами непрожитые жизни всех умерших кошек, от кого две, от кого восемь…». Кошек, надо сказать, выжило немало (потрясающие звери!). Но и погибло достаточно.
– Я приземляюсь на лапы, – смеялся Меро, когда отогревался у очередных людей, на которых ему всегда везло в последний момент. Странно – люди отличались после конца света невероятной взаимовыручкой. Почувствовали, как мало их осталось? Когда его спрашивали, Меро честно сознавался: очень мало. Он был бы бардом нового мира, научись в свое время играть на гитаре. Но у него вечно не доходили руки. Кто же знал?
Им нужно было оставаться на месте, налаживать хозяйство и выживать. Меро приносил им вести в обмен на то, что позволяли ему выживать. Ни радио, ни газет. Только высокий, тощий как скелет мужчина в потрепанной куртке, который сам потерял счет дням, проведенным в пути.
И только одни не обрадовались ему…
В тот день Меро шел через большой город. В таких обычно не ждешь встретить людей, только битое стекло и потрескавшийся асфальт, пыль и пепел. Такие места он любил особенно. То, как здесь вечно звучало эхо последнего мгновения. Как ветер играл со страницами газет. Как в вечном ожидании движения замерли покатые спины машин. Как все люди как будто вышли на пять минут, но обещали вернуться, и все до сих пор ожидает их возвращения. Который уже год?
Это был крупный город, и Меро не спешил пройти его насквозь, долго бродя по улицам, будто у него могли найтись здесь какие-нибудь дела. Как будто он не знал, как скоротать время до какой-нибудь встречи. Может быть, даже с девушкой, конечно же, с девушкой, и пусть у неё будут золотые волосы…
Этот город был по-особенному тих. Меро не сразу заметил это.
Возможно, тишина была нужна именно для того, чтобы услышать этих людей издали. Они пели. А тишина обволакивала, плела вокруг кокон кажущейся безопасности. Миру после апокалипсиса привычно быть тихим. А они пели… Меро ускорил шаг. И почему-то почувствовал, что сердце бьется в горле. Потому ли, что до этого город был так тих, потому ли, что до того он никогда не слышал таких напевов. Высоких, ладных, текучих, не похожих ни на один из знакомых Меро языков… Так или иначе, он вышел к ним в руки сам.
Меро вспоминает: никто не знал, что случилось с миром. Просто в один момент все, привычное раньше, перестало быть. Умерли леса и сгорели все провода, города остались стоять, но люди просто перестали быть. Не везде. Кто-то сошел с ума. А кому-то повезло, как Меро. Один из вопросов, который чаще всего задавали ему: «что случилось тогда?». И мужчина вынужден был признавать – вот этого я вам не скажу. Этого никто вам не скажет.
А потом он пришел в этот город и вышел к поющим людям в странных балахонах, и их были десятки. И там, где они шли, в сердце города стлался по асфальту сочный зеленый мох, в нем то и дело мелькали белоснежные головки неприхотливых цветов. И это было так сказочно, что у Меро перехватило дыхание. Он не хотел мешать, он долго брел за процессией, не выдавая своего присутствия, но позабыв про осторожность. Последней шла девушка, и у неё были золотые волосы, и в складках балахона мелькали босые ноги, которыми она ступала по мху: степенно, будто каждый шаг имел громадную значимость и должен быть исполнен в соответствии с негласным этикетом подобных шествий. И больше всего тогда Меро просто хотелось смотреть на неё вечность, но, видимо, он глядел слишком пристально. Девушка с золотыми волосами оступилась, оглянулась и заметила его.
Дальше все как во сне: людей оказалось неожиданно много вокруг него, и вот его уже крепко держали под руки и ведут к мужчине с черными глазами, который говорил:
– Многие приходили сюда за ответами на свои вопросы, но не уходил никто.
И:
– Ты хочешь знать, что случилось?
А Меро отвечал:
– Нет, я просто путешествовал.
Но он уже знал. Внутри его головы билась чужая память. О тайном ордене. О большом обряде. О решении, что планете необходимо второе дыхание. Даже такими мерами. То, про что шептались по вечерам люди в коммунах, то, что, по их мнению, было бомбой или любым другим новым видом оружия, о котором им не сказали, решив сразу опробовать, оказалось забытой древней магией. И об этом никому ни следовало знать.
Потом была темнота, и за миг перед темнотой – пристальный взгляд девушки с золотыми волосами, в котором вина смешалась с каким-то отчаянным любопытством.
А теперь остались только сырость и стук капель. Меро не мог сказать, сколько пролежал здесь в тиши и не приснились ли ему легкие шаги, чужое дыхание и чувство легкой щекотки, когда его щеки коснулись волосы девушки, склонившейся над ним. Она не сказала ни слова, но Меро мог поклясться, что она сидела и смотрела на него довольно долго, а потом поцеловала в закрытые веки и ушла.
И после человек с черными глазами, конечно, приходил еще. И объяснял, очень участливо и вежливо, что Меро придется убить. И, пожалуй, от такого тона было бы даже более жутко, если бы не было того поцелуя в глаза. Потому что, благодаря ему, Меро мог не слушать. Он мог не оставаться запертым в затопленном подвале, а идти по любому пути, пройденному его душой когда бы то ни было. Потому что это то, что он делал рано или поздно, в любой из жизней: выходил за порог налегке. В сандалиях или кроссовках, расправляя крылья или путаясь в плащ. Оставаясь Меро он знал, что ему, страннику, всегда удастся найти приют и помощь, всегда удастся дойти до цели и найти новую. Потому что большинство планет крутится, потому что по ним ходят такие, как он.
И нет, Меро не умрет от рук черноглазого мужчины. Он отправится в новое путешествие.

@темы: Пишу за книгу: 01.13, Пишу за книгу: все работы

---

История #1 - Добропорядочный Шар-Алиль

[Storymaker]

Толстые мохнатые лапы верблюдов увязали в тяжелом песке, оставляя после себя длинные протоптанные полосы, мало что общего имевшими с обыкновенными представлениями о следах – так могла идти и толпа людей, лишь исказив стройный рисунок песчаной плоскости. Погонщики хлестали своих верблюдов по пыхтящим бокам: несильно, но весьма ощутимо – ведь через несколько часов должно было взойти солнце, и, если они не успеют добраться до города, то им будет очень худо. Конечно, купец Шар-Алиль был столь богат, что мог взять с собой и шатры для таких походов, но никому не хотелось раскладывать их лишний раз и опаздывать почти на сутки.
Но в целом Шар-Алиль пребывал в добром расположении духа.
Он возвращался из порта Накратхи, куда прибыло три его корабля; по дороге они были атакованы пиратами, но, благодаря доброй воле Аллахе да крепкой защите судна, они выстояли и даже умудрились потопить один флагманский корабль. За это Шар-Алиль хорошо наградил своих капитанов и их навигаторов; он довольно почесывал свою бороду, представляя, как теперь его хвалят работники. И в самом деле, добрый Шар-Алиль, честный Шар-Алиль, хороший купец! Про качество его товаров знает каждая собака, и даже эмир иногда приезжает к дому Шар-Алиля, чтобы купить у него рабов, или ткани, или… да чего только нельзя было купить у Шар-Алиля, самого богатого и честнейшего купца во всем городе!

...

Хотя, разумеется, честность Шар-Алиля была не такой уж и кристальной, но он был достаточно богатым человеком, чтобы купить её. А это ведь ценный товар, её ведь не найдёшь у каждого проходимца…
И с этой покупкой Шар-Алиль не прогадал.
Хоть честность и требовала постоянных усилий со стороны своего хозяина, но он не ленился очищать её каждодневными молитвами и случающимися иногда благородными поступками. Да и в целом он мог назвать себя хорошим человеком: ведь он не ленился раскладывать свой коврик свыше шести раз на дню. Так что Шар-Алиль не сомневался, что своё место в лучшем мире он заслужил…
Но даже самому добропорядочному купцу требуется хорошая охрана. Особенно в это неспокойное время, когда орда разнузданных варваров постепенно надвигается на блистательный эмират.
Достаточно с них того, что эти нечестивые своими кораблями заполонили всё Жемчужное море, и торговые пути превратились в дорогу в один конец… разумеется, не для него, не для Шар-Алиля, но всё же.
Неожиданно почтенный купец почувствовал, что его верблюд замедлил ход; он резко очнулся и хотел было ударить ленивое животное, пока он не услышал громкие крики своих конвоиров.
Весь караван замедлил свой ход; десяток охранников, вооруженных саблями, прижались теснее к охраняемым верблюдам и рабам.
Навстречу им шёл человек.
Он не был похож на измотанного жаром пустыни путника; его походка была столь же твёрдой, как если бы он шёл по каменной дороге главной улицы их столицы. Этот человек был определенно мужчиной, но издалека нельзя было хорошо разглядеть его.
О, нет, это не был один из тех заблудившихся, которых Шар-Алиль обыкновенно милостиво забирал к себе в рабы. Да и шёл он целенаправленно к ним.
«Странно, - задумался Шар-Алиль, - если это гонец, то почему он не на верблюде?».
- Когда подойдёт, поздоровайся и спроси, кто он такой, - властно приказал купец своему каравановожатому. – Если окажется одним из нищих, остегай его как следует, да оставь умирать; не след моим слугам возиться с отребьем.
Тот покорно выступил вперёд, и караван медленно поплёлся за ним. Шар-Алиль старался держаться поближе к началу каравана, чтобы разглядеть этого неожиданного путника; по какой-то причине тот вызвал у него интерес.
Незнакомец подошёл к каравановожатому и по-старинному вежливо поклонился, целуя перед ним землю. Этот человек был одет как-то слишком нарядно для пустыни: конечно, вещи были уже поношены, но – шёлковые шаровары с богатыми украшенным поясом! Кожаные высокие сапоги с тонкой вышивкой! Длинный войковый белый камзол и такая же войковая высокая шляпа, которую раньше носили только государственные чиновники! А эти линзы на носу? Это ведь тоже старая мода, когда эмират только начал торговлю с континентом! И как такого уважаемого человека занесло так сильно от города? Очень подозрительно!
Стегнув своего верблюда, Шар-Алиль выехал вперёд; каравановожатый как раз посмотрел на него в этот момент.
- Что такое? – спросил купец у своего слуги. Тот перевёл растерянный взгляд на незнакомца, со спокойной улыбкой изучавшего Шар-Алиля.
- Это государев человек, - проговорил каравановожатый. – Он говорит, что шёл из Даркебанда. Его город захватили ордынцы, и он один лишь остался в живых, всех остальных угнали в рабство или убили.
- Как! – с изумлением воскликнул Шар-Алиль; отчасти от удивления этой страшной новости, отчасти от испуга, отчасти – от недоумения, что этот человек так спокоен при случившихся с ним ужасах. – Разве Даркебанд был захвачен.
- Да, господин Друг Людей, - по-старинному вежливо ответил ему человек; только раньше люди обращались к уважаемым купцам вот так. Было в этом обращении что-то от наивной крестьянской лести, что-то – от вычурного церемониала Золотой Эпохи. – Даркебанд захвачен. Ты придёшь в город и узнаешь об этом от гостей с континента. Я шёл к эмиру, чтобы рассказать ему об этом. Я очень устал. Будь добр, Друг Людей, возьми меня в свой караван; я проделал долгий путь от Даркебанда.
Шар-Алиль сомневался. Он верил в историю с Даркебандом – то был и правда слабейший город из всех городов эмирата: он близко стоял к границе, не имел таких толстых стен, какие стоят в столице, и к тому же был отрезан от моря, чтобы люди могли с него спастись. Но он смотрел на спокойное улыбчивое лицо незнакомца, на его высокопарные устаревшие манеры, за высокую войлочную шапку, занесенную снегом и временем – и чувствовал какой-то подвох.
В другое время купец жестко приказал своим людям обыскать этого проходимца; но сейчас он чувствовал, что надо ему поддаться, а своим чувствам Шар-Алиль верил. Иногда, пожалуй, слишком слепо, но ведь они ещё ни разу не подводили его.
- Эй, вы! – крикнул он конвоирам. – Посадите этого доброго человека на верблюда да дайте ему напиться! Поживее, ведь скоро наступит утро! Нам надо срочно добраться до города! Шевелитесь быстрее, вы, дети свиньи!
Вот так, подгоняя своих слуг, приказывал Шар-Алиль; незнакомец послушно взобрался на предложенного ему верблюда и удивительно горячо поблагодарил кого-то из охраны, подавшего ему драгоценную флягу с чаем. Он, впрочем, за всю поездку так к ней ни разу и не притронулся, но эту причуду Шар-Алиль заметит лишь после.
Пока же «господин Друг Людей» пристально смотрел за незнакомцем: за его повадками, за его гордой осанкой, за спокойным отрешенным лицом… Он был похож, скорее, на духовного учителя, чем на потерявшего всё в миг простого чиновника, и эта мысль заставляла Шар-Алиля хмурить брови.
Один из его людей подошёл к нему на верблюде и прошептал:
- Господин, нам не нравится этот человек. Он может оказаться беглым убийцей или разбойником. Господин, он едет совсем налегке, при нём нет никаких вещей: кто же так убегает? Посмотрите на его лицо: оно спокойно, как ночное небо. Нам кажется, вам стоит остерегаться его, господин, а лучше всыпать как следует и обо всём допросить.
Он не сказал ничего нового. Он лишь выразил те мысли, которые сейчас крутились в голове самого Шар-Алиля. Но тот лишь отряхнул головой и спокойно, совершенно без всякой злости, произнёс:
- Что ещё придёт вам в голову, бездельники! Этот господин – добрый человек, почитаемый в своём городе! Нельзя сомневаться в его горе! Ты лучше прикажи своим рабам быстрее передвигаться, а то эти кисейные бабы тормозят мне весь караван!
Слуга легонько поклонился ему, не забыв бросить настороженный взгляд в сторону подобранного им незнакомца.
Всю оставшуюся дорогу Шар-Алиля то и дело посещали мысли, которые упрекали его в излишней доброте – ведь могло оказаться, что этот подозрительный господин действительно оказался бы беглым убийцей или разбойником, который таким образом помогал своей банде. Но он старался об этом не думать и успокаивал себя тем, что, кажется, глупость – это не тот порок, из-за которого он бы лишился своего места в лучшем мире. Да и потом, он же поступает как добронравственный человек…
А ещё было лучше не думать об этом, а обеспокоиться той опасностью, о которой его предупредил тот человек. Верно ли, что эти варвары добрались до Даберканда? Вполне может быть, что да. Это маленький городок, и ничего не стоит варварам уничтожить его. Но какие же это ужасы! Ведь это значит, что войны никак не избежать, и придётся Шар-Алилю отдавать своих сыновей на службу эмиру… Нет, он, конечно, не боялся этого, ведь тогда и от Аллафара, и от Джадина была хоть какая-то польза, помимо достойного образования, но ведь всё равно – это же война, а не просто какая-то служба…
За этими мыслями Шар-Алиль не заметил, как они вплотную подошли к черте города.
Когда он увидел крепкие белые стены их небольшой столицы, Шар-Алиль так обрадовался, что пообещал себе помолиться дома за их возвращение аж целых два раза. Он первый, вместе со своим каравановожатым, подъехал к охране – крепким темным мужчинам с белыми зубами, вооруженных саблями. Они трижды поздоровались друг с другом; они давно знали караваны добропорядочного Шар-Алиля, им не было никакой нужды его обыскивать.
Оставив главному из них небольшой мешочек золота, Шар-Алиль вполголоса произнёс, указывая на подобранного путника:
- Этот господин приехал из Даберканда.
Лицо главного охранника побелело, и он спросил:
- Разве его уже захватили?
- Этот господин говорит, что в столице знают об этом.
- Нам известно лишь то, что на севере идут бои, но мы не знаем, где именно.
- Я намерен отвезти его к эмиру; если он правда из Даберканда, то эмир вознаградит его и отправит своих людей сражаться с варварами. Если же он окажется нечестивым лжецом, то его лживый язык скормят бродячим псам, а его самого забьют камнями на площади, на потеху нашим ребятишкам и женам.
- Храни вас Аллах, добропорядочный Шар-Алиль, - ответил главный охранник, поклонившись ему.
Они вошли в город; Шар-Алиль заметил, с каким любопытством подобранный им господин рассматривает дома и дороги города. Вспомнив, как выглядит Даберканд, Шар-Алиль не мог не ухмыльнуться себе в бороду: неудивительно, что господин пребывает в таком благоговении от их столицы.
Он приказал своему каравановожатому везти все товары в дом, а сам подъехал к молчаливому незнакомцу и произнёс:
- Мы сейчас же направимся во дворец эмира. Он, конечно, в это время спит вместе со своим благословенным семейством, но там должны быть его советники; уж они-то вашу историю и выслушат, господин.
- Благослови тебя Аллах, Друг Людей, - поблагодарил Шар-Алиля путник.
Если же он и проходимец, то очень вежливый и умный, удовлетворенно подумал Шар-Алиль, ведя его за собой.
А ведь он даже не спросил его имени, до сих пор.
До дворца они добрались быстро; солнце уже окрасило улицы в нежный розовый цвет сорбета. Тот самый удивительный момент, когда ещё не было душераздирающе жарко и можно было увидеть хоть кого-то, не боясь ослепнуть не от сильного солнца, ни от ночной темноты.
Незнакомец внимательно смотрел на пышный дворец эмира, на высокий кованый забор вокруг него, привезенный специально для правителя с континента, на слепящую белизну его стен. Он медленно снял свою шапку и прочитал про себя какую-то молитву – Шар-Алиль не расслышал, какую.
Неожиданно незнакомец остановил своего верблюда, и посмотрел на изумленного Шар-Алиля.
- Дальше, господин, ты пойдешь один, - спокойно произнёс он.
- Но почему? – спросил у него Шар-Алиль. – Разве не вы хотели рассказать наимудрейшему о трагедии в Даберканде?
- Моё имя Сахнар-аль Назир, я слуга брата любимой жены эмира, который и правил Даберкандом, - произнёс странный путник, спускаясь с верблюда. – Ты хороший человек, Дргу Людей Шар-Алиль. Я видел это. Я видел, как ты и твои слуги хотели допросить меня и избить, но ты оказался благородным купцом, и не стал этого делать. Аллах оценит твою доброту. По дороге я встретил три каравана, и все они – не такой, как твой; мне пришлось их все съесть, потому что они были недобры к таким бедным путникам, как я. Ты придёшь к эмиру и его жене, Друг Людей, и ты скажешь, что Даберканд захвачен, и что там не выжило никого. И расскажешь, откуда узнал об этом – жена эмира меня точно знает. Да храни Аллах твою душу, добропорядочный Шар-Алиль!
И с этими словами Сахнар-аль Назир растворился в воздухе…

На следующее утро столицу разбудила тревожная весть: Даберканд, один из городов, расположенных на севере, был захвачен ордой свирепых варваров, настолько ужасных и беспощадных, что не пощадили никого – ни козу, ни ребёнка. И даже новость эту сообщил Шар-Алилю старый призрак, пешком прибывший из Даберканда – то был призрак человека, умершего несколько лет назад от тяжелой болезни. А затем ещё прибыл гонец из чуть более отдаленного города с тревожным известием, что и к нему подбирается эта воинствующая чума неверных…
Эмир был рассержен, как лев; он немедленно приказал собрать армию и направить её на север, защищать свои земли от кровожадных захватчиков, прибывший гонец был тихо казнён на утренней площади, а Шар-Алиля мудрый правитель наказывать не стал: наоборот, щедро вознаградил его и по-дружески ехидно сказал, что поездка с призраком и так достаточное наказание за плохие новости эмиру.
Вот так-то!

@темы: Пишу за книгу: 01.13, Пишу за книгу: все работы

---

Внимание! Продление сроков

[Storymaker]

По ряду обстоятельств работы на конкурс "Пишу за книгу" принимаются до 18:00 1 февраля по московскому времени.
Далее сроки изменяться не будут.

@темы: Пишу за книгу: 01.13

---

Пишу за книгу

[Джонатан Север]

Кончается 23 января.
И работ не хватает до минимального количества для запуска конкурса.

Есть вариант продлить сроки, перенести конкурс на другой месяц (и тема будет другая) или запускать с текущим количеством.
Если первое, то желательно уточнить в комментариях (от гостя, если не хотите терять анонимности), на какой срок продлевать.

Вопрос: Что делать?

1. Продлите и я буду участвовать		7	(70%)
2. Не продлевайте и закройте конкурс		0	(0%)
3. Переносите на другой месяц (и с другой темой)		0	(0%)
4. Запускайте с тем числом работ, которое есть		3	(30%)
Всего:		10

@темы: Пишу за книгу: 01.13

---

Пишу за книгу. III тур: Путешествия налегке

[Storymaker]

Доброго времени суток участникам, новым и старым!
Пришло время для третьего конкурса «Пишу за книгу».
Напоминаем, что правила конкурса можно прочитать здесь, а в случае недобора участников конкурс отменяется. Минимальное количество – по-прежнему пять (5).

Приз конкурса в этот раз – книга авторства Туве Янссон «Путешествие налегке».

Конкурс стартует 1 января в 16:20 часов по московскому времени, и прием работ заканчивается вечером 1 февраля, после чего организаторы публикуют работы и объявляют о начале голосования. При необходимости срок будет продлен.

Информация о конкурсе:

1. Приз: «Путешествие налегке», автор Туве Янссон. И, возможно, еще кое-что.
2. Тема конкурса: Путешествия налегке.
3. Куда присылать работы: на u-mail сообщества  Storymaker, с пометкой «Конкурс».
4. Рассказы принимаются: до 23 января 1 февраля включительно.
5. Объем рассказа: от 6000 символов с пробелами. Исключения делаются для стихотворений.
6. Количество рассказов на конкурс: один (1). Если участник желает, то может прислать два и более текстов, один из которых (по выбору автора) пойдет на конкурс, а остальные будут публиковаться как внеконкурсные.

Итак, игра запускается!

<a href="http://the-neverending-story.diary.ru/p178544307.htm"><img src="http://imgs.su/tmp/2012-12-06/1354771357-609.jpg"></a>

И еще баннеры.

<a href="http://the-neverending-story.diary.ru/p178544307.htm"><img src="http://imgs.su/tmp/2012-12-06/1354774492-609.jpg"></a>

<a href="http://the-neverending-story.diary.ru/p178544307.htm"><img src="http://imgs.su/tmp/2012-12-06/1354776161-609.jpg"></a>

Будем благодарны за рекламу.

@темы: Орг. вопросы, Пишу за книгу: 01.13

---

Игра до Нового года!

[Сото Соно]

До Нового Года осталось около недели, и эта неделя - полная всяких разных забот.
И потому, к игрокам, играющим сейчас и потенциальным, вопрос:
Есть ли у кого нибудь настрой\желание\возможность до нового года вообще играть? Или нет настроя и возможности?

@темы: Орг. вопросы

---

Игра в ключи: Эта сказка

[D-r Zlo]

Текущая тема: Эта сказка

Крайний срок: 24.12.2012.

Исполнения:
Сото Соно — ⇒
Чай-чайн — ⇒

@темы: Арт-ключ, Игра в ключи

---

«Пишу за книгу» в январе

[Storymaker]

Рады сообщить, что конкурс «Пишу за книгу» в следующей раз пройдет в январе нового года. Условия все те же, а приз... возможно, будет интереснее, чем обычно.

<a href="http://the-neverending-story.diary.ru/p178544307.htm"><img src="http://imgs.su/tmp/2012-12-06/1354771357-609.jpg"></a>

<a href="http://the-neverending-story.diary.ru/p178544307.htm"><img src="http://imgs.su/tmp/2012-12-06/1354774492-609.jpg"></a>

<a href="http://the-neverending-story.diary.ru/p178544307.htm"><img src="http://imgs.su/tmp/2012-12-06/1354776161-609.jpg"></a>

Будем благодарны за рекламу.

@темы: Орг. вопросы, Пишу за книгу: 01.13

---

Я стою дорого. Что вы можете дать? ©

[Джонатан Север]

Текущая тема: Я стою дорого. Что вы можете дать? ©
Крайний срок: 10.12.2012.

Новую тему назначает игрок, чей текст оказался последним.
Если тот не реагирует, то предыдущий (и так далее). Если предполагаемый автор новой темы уже назначал тему на этой неделе или предыдущей, то право переходит к автору первого текста. Или к тому, кого назначит модератор.

Исполнения:
D-r Zlo — ⇒
Сото Соно — ⇒

@темы: Ключ-фраза, Игра в ключи