#9 Демиурги

[Storymaker]

Тема: Демиурги - о нелегкой доле Творца и Господа не нашего.
Сроки: 18.05.12 - 27.05.12.

Исполнения:
Леммивинкс, Король Хомячков: - немного шумеро-аккадской мифологии.
Сото Соно: - о последствиях необдуманного демиуржества.
Когай А.И.: - размышления на тему создания и уничтожения мира.
[L]Чай-чайн[/L]: - о том, как судят Создателей.
Twinged: - о любви и нелюбви творца к собственным мирам.

@темы: Ключ-фраза, Игра в ключи

Comments

[Twinged]

Ке-ке-ке. Автобиография покатит?

[tailortale]

Twinged, +1 Х>
Как насчет Совета?

[Twinged]

Когай А.И., о них-то я и думала писать в первую очередь. Мои любимые детища. А потом о том, как меня достали люди. Угх! Они везде!

[Леммивинкс, Король Хомячков]

Надеюсь, что-то такое подойдёт... Обращение с мифологией осознанно неаккуратное - но это и не пересказ эпоса (а кроме того, мифология достаточно противоречива и запутана, чтоб это вместить).

Типа стихи, ага. Права на персонажей принадлежат древним вавилонянам.

На высоком небе - дворец сиянья,
На высоком небе - обиталище божье.
Во дворце сиянья, в обиталище божьем
На лазоревом троне, на сиденье прекрасном,
На украшенном троне во дворце разубра ́нном
Восседает Ану, властитель неба,
Властитель неба, богов владыка,
Устроитель земли, отец человеков.
Царь богов, в совете не нуждается Ану,
Сам с собой совещается он в своём сердце.
"Я создал человеков, обустроил землю,
Наверху и внизу всё прекрасно устроил,
В мироздании установил порядок,
Дал законы Иггигам и Аннунакам.
Не менялся этот порядок от века,
Мне послушны Иггиги и Аннунаки,
Небеса и Абзу не менялись местами,
Всё строение мира - от начала начал.
Только люди жертв более не приносят,
Не возносят курений, не творят возлияний,
Всессоженьями не наслаждаются боги.
Я из глины людей сотворил искусно,
Чтоб они работали для Аннунаков,
Чтобы люди все дни свои корзины носили,
Чтобы тяжкий труд богов не мучил,
Чтоб дымом от жертв ублажали их люди.
Но люди жертв более не приносят,
Не возносят курений, не творят возлияний,
Всессоженьями не наслаждаются боги.
Позабыли люди богов всевышних,
Аннунаки с Иггигами ими забыты.
Разрушены Вавилон и Урук,
Лагаш и Ларса лежат в руинах,
Храмы Эриду скрыты глиной.
Нет святилищ у Иштар, алтарей у Таммуза,
Омовений в честь Энки не совершают,
Не возносят мне, Ану могучему, храмов.
В городах своих древних не живут больше люди,
И не ставят богам изначальным святилищ,
Они жертв всессоженья совсем не приносят,
Молитвы возносят подобным им смертным
Или вовсе богов не почитают.
Истреблял я потопом род человеков,
Но умершие люди жертв не приносят,
Не возносят курений, не творят возлияний,
Всессоженьями не наслаждаются боги.
Я потопа решил больше не делать,
Энки я не велел раскрывать врата Абзу.
Семь духов людей донимают всё время,
Злой бог, злой демон, ламашту, лилу,
Истощают их силы, стесняют дыханье,
Наводят болезни, в домах разоренье,
Убивают в полях, в городах хватают.
Всё равно не возносят молитв человеки,
Не приносят мне покаянной жертвы,
Не взывают к Мардуку, не молят Нингищзиду.
Всё равно на лице земли их всё больше,
И богов совершенно они забывают,
Не возносят курений, не творят возлияний,
Всессоженьями не наслаждаются боги.
Если люди богов совершенно забыли,
Аннунаков с Иггигами не почитают,
Не ложатся с мужами жрицы именем Иштар,
Не поются Таммузу погребальные песни,
Цари не призывают милость Мардука,
Не взывают к Нергалу, мертвецов погребая,
Храмы мне, всемогущему Ану, не строят,
Не возносят курений, не творят возлияний,
Всессоженьями не наслаждаются боги -
Мы уйдём совершенно от человеков,
Мы покинем мир, где были забыты,
Разобьём его судьбы, управленье оставим,
Сотворим себе новые небо и землю,
Там устроим дворцы себе заново в выси,
Слуг себе сотворим, чтоб корзины носили.
А людей с этих пор совершенно оставим,
Станут их судьбы подобны табличкам,
Где нет ни знака на чистой глине.
Так сказал царь богов, отец светлый Ану,
И как я решил, так отныне да будет!"

[tailortale]

Леммивинкс, Король Хомячков, а мне нравится. Хотя на слух получилось скорее как заклинание.

[Сото Соно]

Я хотела написать про Апокалипсис, но как-то...Постапокалиптику я не хотела, а апокалипсис - когда все плохо - ну не сложился. Я хотел, но ломало писать ну очень
Зато сложился сюжет для совмещения этой темы и прошлой.

Писать текст после психологического тренинга за час до конца срока - та еще фигня, конечно, но сюжет я хотя бы до этого сочиняла.


Этот мир я создал, когда нам читали истории про войны. Хотя нет, не про войны. Про военные мундиры, устройство полков, дисциплину. Когда нам показывали виды оружий, и то, как чудесно звучат старые пушки, или как удивительно красиво взлетают в небо ракеты.
И я ничего не знал про то, что такое смерть. Нет, разумеется, я знал, что это, в общем-то, есть.
И этот мир я создал, чтобы любоваться на стройные военные парады, разыгрывающиеся поля сражений (ах, как изумительно война смотрелась на картах!) и слушать удивительные, изумительные выстрелы огнестрельных оружий.
И этот мир подходил к концу. Я сам несколько часов назад приложил много усилий, чтобы сделать так, чтобы каждая пуля безболезненно усыпляла душу, в которую попадет, отсоединяла от тела и направляла прямо ко мне в карманы.

Я просто не хотел создавать мир, в котором бравые солдаты и харизматичные полководцы будут смешиваться с землей, кровью, порохом и дымом. Мир, в котором все меньше детей - просто потому, что на войну идут все, и им это - в кайф.
Но я-то, черт подери, вижу. Вижу, что им - на самом-то деле, не в кайф. Я закладывал в них совсем другое, и души их - бесконечно страдают в этой беспощадной бойне. Мудреть на чужих жизнях - не особенно приятно.
Этот мир все равно бы...Либо перебил бы себя сам, либо, если чуть-чуть приглядеться - стал бы захватывать другие, и рекам крови не было бы конца.
В общем, мир разрушался. А я с болью смотрел и слушал. Смотрел на взрывы, летящие пули, ножевые ранения и разрушенные ракетами города.
Мой карман, когда дело касается душ - бездонен, но это не делает его легче.
Еще немного - и мир начнет исчезать - когда все живое, и не особенно материальное наполнит мои карманы.
И я начну стягивать его реальность в плотный комок, похожий на тесто.
Он превратится в безбрежный океан, теплый - бесконечный и очень нежный. Тогда я вытряхну из своих карманов все, что в них оказалось сегодня и оставлю созданных мною несчастных заживлять свои раны во сне, пока я не приду и не создам лучший для них мир.
А пока - я смотрю на то, как очередная пуля попадает уже в никуда, как стремительно разрушается материя и прямо на глазах исчезают люди, строения, растения, оружия.
Я слышу крики умирающих - но они засыпают быстро под моими хитрыми пулями.
И все, что я могу сделать - ждать, пока я не заберу новорожденные, на самом то деле, души, чтобы не пачкать их бесконечной темнотой непродуманно созданного мира.

[tailortale]

Извиняюсь за срыв срока.
Текст вымучивала долго, писала с трудом, да и хотела изначально - совсем другого. В смысле - совсем-совсем другого. Но вышло только пафосное и малопонятное нечто на тему "Демиуржество для чайников"

Читать дальше

Сотворить мир можно тысячью разных способов.
Можно увидеть во сне: и то, что получится, будет удивительным. Люди, похожие на тени и тени, которые прячут чудовищ. Дрожащий, сладкий воздух, земля, рассыпающаяся в песок, время, идущее вспять или по кругу. Бумажные птицы, обрастающие всамделишными перьями, бумажные корабли посреди бумажного шторма и бумажные стены, которые не могут удержать новорожденный мир и рвутся с жалобным треском, когда причудливые грезы прорастают сквозь них, обретая плоть.
Можно нашептать на ухо безумцу, ровным, безучастным голосом, окончательно сводя с ума. И посреди темноты, тяжелой, как взгляд смерти, будут плясать обворожительные рыжеволосые ведьмы: на углях, красных и жарких. И только если приглядеться, то можно увидеть, что это не угли вовсе, но человеческие сердца, которые топчут маленькие белые ножки. Такие миры похожи на паутину: липкие и страшные, - и ветра, попавшиеся в эти сети, спеленатые кошмаром, медленно загнивают, с воем пытаясь вырваться на волю. Когда у них не остается сил, они только жалобно скулят.
Можно нарисовать. Мелками или красками, сделать карандашный набросок. И рисунок станет окном в мир, всего лишь маленькой щелью в место, которое шумит и движется, дремлет среди снегов, ждет, когда художник, отложив уголек, шагнет навстречу, шагнет в рисунок словно в дверь и окажется по ту сторону. А попадет ли человек в кошмарный сон, полный чудовищ, или же волшебную страну фей - этого не дано знать никому. Рисунки коварны, а миры поражают разнообразием.

Взрастить мир всегда сложно.
Можно, конечно, рассказать кому-то чудесную историю о месте, где среброволосые королевны прядут сон для слепого дракона, и оставить ее гулять из уст в уста, обрастать подробностями и преувеличениями. Но когда этот мир вернется к своему создателю - а он непременно вернется, - то все, что увидит легкомысленный демиург - лишь бледную тень своего замысла, извращенное и изувеченное дитя, выросшее в незнакомое и непонятное чудовище.
Или, что хуже, равнодушный родитель увидит невозможно прекрасный мир, который вырастили чьи-то чужие заботливые и ласковые руки, и который даже не имеет понятия о том, кто его настоящий создатель.
Можно пестовать мир, оберегая его от чужих взглядов, словно редкий цветок. Завернуть в мягкие шелка, упрятать в резную шкатуку, а на шкатулку навесить тысячу и один замок, а все ключи к ним отправить на морское дно. И каждой рыбе вспарывать брюхо, чтобы найти в нем остатки золота, изъеденного ржавчиной.
Но ревность сделает мир слабым и не нужным никому кроме своего создателя. А, может, и своему творцу он скоро опротивеет, как скучная игрушка. И так же, как и игрушка, отправится на пыльный чердак или прямиком на свалку, где будет обрастать временем и грязью.
Можно растить мир так же, как и декоративные розы: неусыпно следить за тем, как расцветают облака и звезды, обрезая, уничтожая лишнее: реки, текущие вспять, людей, не верящих в бога и мечты, не подходящие по формату. Доводя мир до совершенства и - до грани. Потому как мир, заключенный в рамки идеала своего создателя смотрит голодными глазами чудовищного волка и ждет возможности вцепиться своему богу в глотку, чтобы глотнуть, наконец, свободы.
А можно мир просто любить. Таким, какой он есть, и не пытаться сотворить из него то, чем он никогда не станет. Улыбнуться тамошнему солнцу и станцевать со снегопадом, сыграть в прятки с золотоглазыми лисами, которые с лаем бегут по пятам, посмотреть, как нищие в серых робах поют и бьют в барабаны, вознося хвалу создателю.
Любой мир - это плоть и кровь своего демиурга, его мечты и сомнения. Часть живого сердца. А всякое сердце умирает без любви. Медленно затухает. Или быстро - если мучить его равнодушием, или ревностью, или неустанно заставлять сердце биться в определенном ритме.

Уничтожить мир нельзя.
Можно разрушить его до основания, написав тысячу и одну книгу Апокалипсиса: и, по велению творца, по венам рек потечет огонь, разверзнутся горы, и из их чрева выползут на свет черные змеи, одна из которых пожрет солнце, а другая - звезды и луну. И небо, оставшееся совсем голым, рухнет на землю и погребет под собой все сущее.
Или мир познает свой закат, тягучий и плавный, умиротворенный, словно последний сон столетнего старика. По-прежнему рассветы будут прохладны и сумрачны, а дни - суетливы, и только вечера станут понемногу удлиняться, пока на ленивую и почти опустевшую землю не опустится ночь: плавно и тихо, стараюсь своими шагами не разбудить мертвецов.
Или мир исчезнет в яркой вспышке. Ил сгорит, как свеча, оставив после себя бледный теплый воск, который затвердеет в причудливый узор. Или сгниет в задымленном воздухе, корчась на стальных нитях, как марионетка в руках неумелого кукловода.
Но до тех пор, пока остаются воспоминания: о том, как случайно оброненное слово взросло, словно семя, и как дивная история расцвела неведомым узором, поднимаясь, карабкаясь ввысь, - до тех пор мир жив.

Сотворить мир можно тысячью разных способов.
Создать идеальный мир можно только полюбив его.
Уничтожить мир - невозможно.
Первая, как и сотая, любовь не забывается.

[Джонатан Север]

К моему вечно недоделанному Мёду.

...читать?

Меня судили.
Я хотел бы сказать, что не чувствовал ничего, что расхохотался им всем в лицо и мягким кошачьим голосом поведал о тех грехах и мыслях, которые они скрывают друг от друга. Я хотел бы сказать, что я был устрашающ и они долго не решались приблизиться ко мне, а Пресветлая Госпожа так и не смогла дочитать приговор до конца. Я хотел бы сказать, что они побоялись появиться на моей территории.
Все четверо – юные боги юного мира, покровители Священного союза, защитники людей.

Пресветлая Госпожа Лета, покровительница всего живого, пришла с Запада. Ее прекрасное лицо было спрятано за маской печали, а тело – под белыми одеждами, за исключением лица и кистей рук. Совершенное тело, созданное для любви, как ночи – для влюбленных... мне ли не знать.
Она не приняла мой дар – объявила себя непорочной, создала три тысячи заветов для незамужних девиц, потребовала нравственности в брачную ночь и верности на всю оставшуюся жизнь. Мужчины не могли прикоснуться к женщинам, не опасаясь чужих злых взглядов.
Ее золотые волосы заплели в сложную траурную прическу. Изящные пальцы сжимали складки платья. Она боялась сделать каждый шаг, ведь под ее ногами шипели змеи и кошки, шуршали мыши и лисы. Неподконтрольные ей, нечистые создания.
Покровительница живого никого никогда не любила.

Искусный Господин Осени, покровитель ремесел, пришел с Юга. Он казался самым естественным здесь, среди трав, зверей, оконных витражей и ярких узоров на стенах и полу. Такой же яркий, такой же дикий – скрывающий свою сущность ради любви.
Он оставался со мной дольше всех, единственный, кто понимал значение моих даров, и все равно однажды ушел вслед за неприступной богиней. Госпожа Весны не разделила его любви, но разделила мысли. Их медленный яд заставил его сойти с пути.
И все равно он не желал судить меня.

Холодный Господин Зимы, покровитель упорства и храбрости, пришел с Севера. Два доспеха было на нем – из сплава металлов, из сплава убеждений. Он ступал тяжелым шагом, ни на пядь не сворачивая с невидимой дороги, с прямой спиной и сверкающими в ярости глазами. Шлем в левой руке, меч – в правой. Звери сами уступали ему путь.
В его крови жила война, но он не давал ей силы.

Премудрая Госпожа Весны, покровительница мира мысли, пришла с Востока. Тонкая, почти мальчишеская фигурка, лицо, навечно сохранившее детские черты, скрытое за черной вуалью. Я создал ее первой – а она умоляла меня уничтожить или дать другой облик, ведь мудрость должна быть зрелой. Ни одна краска не могла приглушить рыжий цвет ее волос, никакой грим не держался более часа.
Она избегала моего взгляда и предчувствий, иначе бы поняла, что они совершают ошибку.

В тот день меня нарекли Отверженным, богом Тьмы и злых превратностей. Людям запретили обращаться ко мне под страхом отлучения от их милости, мои храмы снесли, а жрецов отправили скитаться по миру.

Я – Юдек, бог судьбы и случайностей, магии и тайн, вдохновения и хаоса. Господин Незримого. Бог дорог, кошек и воров.
Я тот, кто создал этот мир.

Моя вина в том...

[tailortale]

Чай-чайн, это прекрасно.

[Джонатан Север]

Сото Соно, а еще? Поподробнее бы.

Когай А.И., а у тебя - волшебно, и не спорь.

[tailortale]

Чай-чайн, ладно, не буду Х>

[Twinged]

Уиии! Как нас много!

Столько песен и слов утекает водою из рук,
столько светлых имен в грязь втоптали, измазав в пыли,
столько боли у этого мира, и, словно недуг,
корни вглубь устремляет цветок ядовитый любви.

Демиургу казалось, что молодость будет всегда,
он безумное счастье творенья лелеял в груди.
Мир менялся, тускнели мечты и летели года,
и сил не было крикнуть: «Куда ты, постой, погоди!»
И, взирая на то, что осталось от мыслей его,
взгляд кидая на голые камни и лица людей,
демиург понимал, что священного нет ничего,
и от этого ненависть только пылала сильней.

Мир второй был пустым, и лишь ветер над ним причитал,
он казался венцом совершенства, и все же порой
демиургу казалось, что он бесконечно устал
любоваться его невозможной и злой красотой.
И понять он не мог, как такое сумел сотворить:
ни единое слово не тщилось порвать тишину.
Он молил: «Говори! Не терзай меня, заговори!»,
и с секундою каждой в пучине забвенья тонул.

Третий мир был ни плох, ни хорош, ни звезда, ни пустяк,
и творец все осмыслить не мог, почему же такой
идеальный, казалось бы, мир не полюбит никак,
а все хочет его позабыть, обойти стороной.
Над загадкой корпя, постигая коварный вопрос,
демиург ужаснулся ответу и проклял тот день,
когда собственный мир, тот, где вырос, в мечте превознес,
и расходится память о нем, как круги по воде.

Словно жалят шипы, словно горло сжимает петля,
и нет сил уничтожить, нет сил навсегда погубить.
Демиург с содроганием ждет – не проходит ни дня –
чтоб любому из этих миров приказать: «Уходи!»
«Не терзайте меня, не пытайтесь к себе привязать!
Видеть вас не могу, вы не стоите всех этих мук!
Вы иллюзия, нет вас!» - творец закрывает глаза.
Столько песен и слов утекает водою из рук.

[Twinged]

Леммивинкс, Король Хомячков, Сото Соно, Чай-чайн, тонны вам плюшек, с вами здорово играть!

Когай А.И., а тебе булку без цукатов >;P

[tailortale]

Twinged, ты опять сожрала мои цукаты!
Стерва!

[Сото Соно]

Леммивинкс, Король Хомячков, Мне тоже понравилось. И картинка внутри по истории прямо пропевается, возникает из небытия, как дымок - и снова исчезает. Дивное.
Когай А.И., у меня от твоего текста возникло очень странное ощущение леденца. Волшебное. А как текст прочитан - леденец кончился. Но послевкусие леденцовое. Возьму еще один с полки, перечитав.
Чай-чайн, какие чудесные боги. **
Еще? Ты же знаешь мою слабость к кусочничанью, когда дело касается текстов!
Twinged, Бедный творец >_>